Молчание длилось больше минуты. Затем один из операторов не смело задал следующий вопрос:
– Марина Ивановна, если станете депутатом, с чего вы начнете?
– Я буду бороться за армию! Я сделаю все, чтобы вывести на чистую воду тех политиков, кто отдавал глупые приказы в 92-ом, когда армию заставили уйти из Чечни и оставить чеченцам оружие. Почему в 94-ом из-за дурости и амбиций кинули на штурм Грозного неукомплектованную армию, а потом играючи обвинили ее в бездарности и недееспособности? Пора спросить политиков за пролитую кровь российских военных при штурме предгорий Кавказа, когда армия побеждала, но ее заставили отступить, потому что кто-то еще не достаточно заработал на крови солдат. За моей спиной находится знамя 131-ой майкопской бригады, попавшей в окружение и мужественно оборонявшейся от превосходящих сил дудаевцев. Есть и моя крошечная заслуга в том, что они вырвались из окружения. Но за кровь погибших кто-то должен ответить! Тот, кто даже не позаботился снабдить подробными картами Грозного войска, зато кинул их в пекло.
– Марина Ивановна, не боитесь, что депутатам не понравятся ваши слова?
Это был снова тот же бородатый. Он с одобрением смотрел на нее. Глаза под очками блестели. Весь его вид говорил о том, что он полностью с ней согласен. Марина улыбнулась мужику:
– Мне с ними не целоваться!
Хохотали все, кроме Марины и Бредина. Журналисты наконец-то стряхнули с себя оцепенение, вызванное резкими словами в адрес самого Президента. Генерал наклонился к ней и сказал в ухо:
– Тебе этого выступления не простят.
Она шепотом ответила:
– Плевать я хотела на то, простят меня или не простят! Я хочу, чтобы армия жила, а не прозябала.
Когда шум немного утих, она продолжила:
– Я не скрываю, что став депутатом, стану драться с теми, кто довел армию до положения нищего с протянутой рукой. Наша армия достойна преклонения, а не унижения. Пока мальчишки поступают в военные училища, армия будет жить! И я сделаю все, чтобы слова «офицер» и «солдат российской армии» вновь зазвучали гордо. Есть в армии мужчины, и их большинство, которым дорога офицерская честь. Им горько и обидно слышать о себе гадости, которые льются с экрана, из радиоприемника, с газетных страниц. Но они не покинули позиций от обиды, они продолжают драться с бандитами, стараясь не допускать их на территорию России…
Капустин, через журналистов, передал ей стакан воды, увидев, как женщина облизнула пересохшие губы. Прапорщик недовольно смотрел на толпу прессы, искренне жалея Степанову и понимая, что говорить из-за ранения ей трудно. Марина отпила половину и протянула стакан генералу. Бредин, автоматически допил воду, не обратив внимания, что все сняли на пленку. Бородатый рассмеялся:
– Марина Ивановна, это принято в армии, делиться с ближним даже глотком воды?
Бредин и Степанова переглянулись. Генерал не сразу понял, о чем идет речь. Марина тихо и твердо сказала:
– Принято. В том же Афганистане… В горах воду найти трудно. Литровую флягу порой делили на два взвода. Каждому по глотку и не было такого, чтобы кто-то лишний глоток сделал. Некоторые вообще отказывались в пользу раненых. И в Чечне так же…
Бородатый оператор вплотную приблизил камеру к наградам Марины, снимая их крупным планом:
– Марина Ивановна, у вас столько наград! Полученные за Афганистан, за Чечню… Ордена, медали… Грудь, словно в кольчуге! Не обидно иметь всего-навсего погоны старшины? Неужели начальство не может вам присвоить хотя бы звание младшего лейтенанта за ваши заслуги?
Марина откровенно растерялась от такого вопроса. Она посмотрела на генерала, затем на толпу и почесала затылок. Так она делала всегда, когда затруднялась ответить. Бредин усмехнулся, глядя на этот знакомый жест и ответил за нее:
– Эта старшина в бою за пояс заткнет любого штабного генерала. Я не стыжусь признаться, но в январе, во время жестокого боя, Марина командовала мной, как рядовым и я подчинялся. Она автоматически уже знала, что делать, а я еще только обдумывал сложившуюся ситуацию. Марина не из тех, кто гонится за погонами и наградами. Она и эти-то регалии всего второй раз в жизни надела и то не охотно. Мне уговаривать пришлось. Вон, ее секретарь стоит, он подтвердит…
Генерал указал в угол комнаты, где стоял Игнат Капустин и все камеры мигом нацелились на покрасневшего, смутившегося прапорщика. Степанова, пока никто не наблюдал за ней, наклонилась к уху Бредина и шепнула:
Читать дальше