Наталья Способина - И оживут слова. Часть III

Я ничего не ответила, чтобы не сделать ситуацию еще паршивее. Но, глядя в изменившееся лицо Миролюба, вспомнила момент, когда впервые осознала, что не имею над ним никакой власти. Однажды он уже был вот таким – жестким и далеким. Тогда, в доме Радима, он спорил с Альгидрасом. Сейчас мы спорили из-за Альгидраса. Права была Добронега: княжич милый, пока на его добро не покушаются.

– Ты его любишь? – голос Миролюба прозвучал спокойно, будто он спрашивал, люблю ли я орехи.

Я помотала головой, с удивлением обнаружив, что ложь стоит немалых усилий. Чертова святыня.

– Я не люблю его, Миролюб, – четко произнесла я. – Но он очень помог мне после плена. Рассказывал сказания, успокаивал, когда мне было страшно. Я не могла пойти к Радиму, – пробормотала я, предвосхищая вопрос, – потому что он… лицом темнел, стоило мне сказать о кварах. Олег был против, говорил, что мне надобно к брату… Но я не могла. Я к нему тогда ночью бегала, потому что мне страшно было. Понимаешь? Ты же должен понимать!

Я отдавала себе отчет, что пользуюсь женской хитростью. Весь мой опыт требовал подключить слезы, однако какая-то часть меня чувствовала, что с Миролюбом этого делать не стоит.

В лице княжича что-то дрогнуло, и он, шагнув вперед, притянул меня к себе и обнял. Он больше не пытался меня поцеловать, за что я была ему благодарна. Он просто уперся подбородком в мою макушку и прошептал:

– Не бойся. Теперь все хорошо будет. Просто поклянись, что ничего у вас не было.

– Не было, – эхом откликнулась я, потому что это было правдой. – Ничего не было. Можешь у него спросить. Он мне как брат. А меня он вообще терпеть не может, – усмехнулась я.

Миролюб тоже усмехнулся в мои волосы.

– Ну и славно. Значит, и не будет ничего.

И сказано это было так, будто он забил гвоздь в крышку гроба. Я едва удержалась от того, чтобы не поежиться.

– Конечно, не будет, – пробормотала я, спрятав лицо на его груди, в то время как все во мне выло от этих слов: «Как же так?! Не будет? А зачем тогда это все? Весь этот мир – зачем?»

Мне было страшно от подобных мыслей, поэтому я просто зажмурилась и обняла Миролюба.

Баллада о корабле

Среди песков, укрыт могильной тишиной,

Лежит корабль – могучий воин прошлых лет.

Пробито днище, и сквозь щели в трюм пустой

С немой печалью по утрам глядит рассвет.

Обломки мачт давно не помнят парусов

С гербом правителя далекой стороны.

Но лишь прилив на берег набежит волной

Как в старом воине вновь оживают сны.

Там звон мечей.

Там соль морей.

Там голоса его людей.

И свет звезды, что их спасала от беды.

За годом год,

За веком век

Им снова правит человек,

Который с ним делил одни мечты и сны.

Соленый ветер шепчет: «Сбрось сырой песок.

Пусть устремятся мачты ввысь, я помогу.

Твой человек века назад мне дал зарок,

Что ты не будешь гнить на мертвом берегу.»

И в старом воине вдруг оживает боль

От сотен давних ран-зазубрин на бортах.

И он изломанным, изъеденным собой

Ложится на волну, отринув страх.

Там звон мечей,

Там соль морей,

Там голоса его людей.

И след звезды, что их спасла от беды.

Там ярок свет,

Там песнь побед

Там за него держал ответ

Тот человек, что с ним делил мечты и сны.

Среди песков укрыт могильной тишиной

Лежит корабль – могучий воин давних дней.

Но с каждой новой набегающей волной

На дюйм он ближе к голосам своих людей.

Позже, уже в покоях, я вспомнила разговор про Будимира. Попробовала вызвать в памяти какие-то факты о княжеском военачальнике, но это оказалось бесполезным занятием: я снова не могла понять, какие из фактов о нем я узнала здесь, а какие принесла в своем подсознании. Со мной о Будимире не говорили. Единственный раз до сего, когда при мне упоминали случившееся с ним, был разговор на пиру с князем в Свири. И вот теперь выходит, что этот человек, родившийся неизвестно где, знал песню кварских мореходов и говорил, что эта мелодия о его доме. Что если Альгидрас прав? Вдруг Будимир на одной стороне с кварами? Умер ли он?