– В смысле? – не понял Ганс, одним ухом прислушиваясь к тому, что происходит в кабинете. – Что это значит?
– Генерал Штропп прибыл сегодня не для инспекции, – продолжал Густав, на губах которого заиграла противная ухмылка. – Завтра он поведёт нас в гетто, чтобы депортировать оставшихся жидов. Сукины дети запаслись оружием и так просто не сдадутся. По мне давно надо было это сделать, освободить город.
– Но, если у них есть оружие… – растерянно забормотал Ганс.
– Что у них есть? Десяток ружей и пистолетов? – усмехнулся Густав. – Когда ты тискал деревенских простушек на западе, мы с ребятами вели бой с этой ордой. Зимой они устроили пальбу, пытаясь не дать нам загнать евреев в вагоны для отправки в лагерь. Сейчас готовится то же самое. Ты думаешь на кой чёрт мы привели этих четверых к Копсу? Их схватили, когда они пытались перевезти оружие в гетто. Евреи могут знать о приближающемся восстании.
Ганс ничего не ответил. В душе скребли кошки. Если всё так, как говорит Густав, утром начнётся настоящая резня. А что касается узников в кабинете…
– Ах, твою ж…
Густав поморщился и схватился за живот.
– Ганс, прикроешь? Я по-быстрому сгоняю в сортир, – затараторил он. – Счас навалю в штаны прямо здесь…
Ефрейтор сухо кивнул, погружённый в свои мысли. Густав побежал к лестнице, подпрыгивая как кенгуру. Не удивительно, столько съесть просроченных огурцов из банки…
Из кабинета доносились тихие голоса допрашиваемых евреев. Неожиданно раздался громкий женский крик и звук удара, словно что-то упало на пол.
Ганс приник к замочной скважине. Не самый лучший и почти детский поступок. Но любопытство и страх сильнее благоразумия.
Штандартенфюрера не видно. Проглядывается лишь край чёрных сапог, выступавший за коленопреклоненной женщиной. Еврейка склонилась над телом старика, лицо которого повернулось к двери. Ганс чуть не выронил «маузер», увидев остекленевшие глаза, в которых застыло выражение непомерного ужаса.
– Третий Рейх дал евреям право на жизнь, – раздался голос Копса, бесстрастный и металлический. – Четыре года жидов держали в городе, а ведь само ваше существование являлось пощёчиной Германии. Но теперь с этим покончено. Я повторяю – кто руководитель восстания? Где тайники с оружием? Численность отрядов?
– Ты… демон! – вскрикнула женщина. —Яхве покарает тебя…
– Твой бог здесь не поможет!
Копс вышел вперёд. Ганс увидел, как рука командира протянулась к женщине, словно моля о снисхождении. Но в этот миг пальцы оживились, делая странные хватательные движения. Женщина вскрикнула, на этот раз ещё громче и жалостнее.
– Какого… – зашептал ефрейтор.
Женщина затряслась на месте, словно в конвульсиях. Послышались вопли ужаса оставшихся евреев, но спасать её они не собирались, да и смогли бы?
Ганс не стал ждать. Схватился за ручку и распахнул дверь, не соображая, что подписывает себе смертный приговор.
Женщина бессильно поникла.
Копс сделал резкий рывок ладонью и изо рта узницы вырвался небольшой светящийся шарик, переливавшийся гаммой красок. Штандартенфюрер ловко поймал его и спрятал в руке.
Ганс перевёл взгляд на командира.
Лицо Копса превратилось в мрачную морщинистую маску. Вместо глаз – абсолютно чёрные провалы, ведущие во тьму. Ни следа белков и намёков на глазные яблоки.
Ефрейтор поднял винтовку, целясь в голову твари, занявшей место штандартенфюрера. Страх заполнял каждую клеточку тела, Ганс понимал, что сам наложит в штаны. Но иначе нельзя, этот монстр заберёт его душу…
– Я же сказал, – разочарованно произнёс Копс. – Ждать за дверью! Неужели так сложно выполнить простой приказ? Люди… ваш главный недостаток даже не в глупости. А в любопытстве, граничащим с идиотизмом. Опусти «маузер», сынок…
– Какой я тебе сынок, чудовище! – Палец дрогнул и Ганс выстрелил. – Сдохни…
Пуля вошла в грудь штандартенфюрера. Пятно крови расплылось по серому кителю, но Копс не дрогнул.
– А вот это ты зря… – произнёс Копс. – Это мой лучший мундир…
Тварь вытянула руку и заработала пальцами.
Ганс выронил винтовку и упал на колени, не в силах сопротивляться. Краем глаза видел, как двое оставшихся евреев скрываются за дверным проёмом. Но никому не убежать и не скрыться.
Они все обречены.
Они…
Поезд мчался как пуля.
Совсем не фигуральное выражение. Состав двигался с немыслимой скоростью, разрывая воздушное пространство. Стоит лишь взглянуть в окно – размытые картинки кавалькадой сменяют друг друга. Деревья, поля, дома… всё смешалось воедино. Рябит в глазах, лучше не смотреть или вообще затемнить стекло. Благо такая функция присутствует.
Читать дальше