Марина бросила взгляд на шлем виртуальной реальности. Подошла к компьютеру и нажала пальцем на сенсорный экран. Активировала игру с начала. Нужно отвлечься.
Пальцы схватились за шлем.
Раздался громкий треск изнутри квартиры. Входная дверь слетела с петель. Грохот ног, обутых в тяжёлые армейские ботинки.
Марина вскрикнула.
В гостиную ворвались несколько человек в масках и с автоматами наперевес. Надпись «ОМОН» красноречиво выдавала незнакомцев. Один из них схватил девушку за шею и кинул на диван. Грубые пальцы ощупывали Марину с ног до головы, в поисках оружия, но на деле останавливались на груди и ягодицах.
– Марина Соколова? – Голос не спрашивал, а утверждал. – Вы арестованы за незаконное хранение запрещённой продукции. Игра «Нанопанк» изъята и будет представлена как доказательство в суде.
Девушка ощутила, как железные браслеты защёлкиваются на запястьях. С трудом повернула шею, чтобы увидеть обидчиков.
Мужчина в разноцветном костюме держал в руках злосчастный диск. Девушка фыркнула. Зря не скачала с интернета. Нет, нужно заказывать настоящий древний «блюрэй», чтобы поставить на полочку.
– Владислав Долгов, Служба Безопасности Корпорации, – представился незнакомец. – В машину её! И будьте помягче, я не хочу потом исков от родителей за неправомерные действия…
– Я ничего не сделала! – закричала Марина, которую потащили из гостиной, продолжая лапать. – Это всего лишь игра…
– … распространяемая террористической организацией, – закончил за девушку Долгов. – Вы – пособница нанопанков!
Марина хотела ответить, но один из «омоновцев» всунул в рот кляп. Вытолкнули из квартиры в подъезд и повели вниз.
Настоящая игра начиналась…
Коридор напоминал внутренность грязной канализационной трубы. И воняло здесь также. Мерзкой тухлятиной. Пол выложен отсыревшими досками, скрипевшими при ходьбе. Стены в потёках, сально-коричневые, с облупившимися обоями. Освещался несколькими газовыми лампами на потолке. Электричества не провели.
Их было четверо.
Трое мужчин впереди и женщина, замыкавшая шествие. Впрочем, какие тут половые признаки? В лагерях смерти евреев лишали не только благ жизни, но понятия человечности. Они даже не звери, нечто худшее, паршивое, не имеющее право существовать вовсе. Как бактерии, вызывающие насморк, мерзкая слизь в носоглотке.
Конвоировало двое солдат. Густав горделиво вышагивал перед евреями, придерживая винтовку на груди. Ганс шёл за женщиной, ощущая приступ тошноты. Нет, к евреям он относился нормально, не понимая, отчего все вокруг их ненавидят. Так действовал запах, а ведь совсем недавно здесь находилась обычная школа. Пока несколько лет назад в здании не устроили зону карантина, куда свозили якобы «больных» евреев. На самом деле оборудовали морг, куда сваливали тела убитых жителей. Не всем повезло уехать в Треблинку, продлив жизнь на считанные дни или месяцы. Некоторых мучали до смерти ещё в Варшаве.
Пехотную роту Ганса перевели сюда недавно. До этого восемнадцатилетний ефрейтор служил в одном из гарнизонов Западной Польши. Подальше от фронта, в глубинке, где пострелять пришлось лишь однажды, преследуя оленя. Охотник с Ганса неважный, как и солдат. Мечты об учёбе в университете казались смехотворными. Война разгоралась с удвоенной силой, требуя новых резервов.
Лучшие дивизии отправлялись в Россию, где готовились к очередному контрнаступлению. Фюрер не иссякал энергией, выступая перед народом. Сталинградский позор признан отсрочкой неминуемой гибели Красной Армии. И не имеет значения гибель миллионов солдат Вермахта. Неутомимые русские медведи, способные не только выживать, но и сражаться в жестоких морозах внушали Гансу ужас. Слава богу, что он остался в тылу.
Задумавшись, он чуть не врезался в спину женщины, застывшей на месте. Густав громко закричал, тыча «маузер» в лицо еврея:
– Чего встал, рот разинул? Шевелись!
Но евреи не двигались с места.
Ганс прошёл вперёд, пытаясь рассмотреть, в чём причина заминки. Вздрогнул, едва не выронив винтовку. Возле двери, ведущей в западное крыло здания, натекла кровь. Рядом валялся кусок ткани, вырванная с одежды остроконечная звезда, которой помечались евреи.
– Вы ведёте нас на казнь? – спросила женщина. – Могли бы просто пристрелить. Зачем эти мучения?
Ганс прикусил губу. Осмотрел пленных – всех уже переодели в полосатые робы, пока без обозначений и номеров. Присвоят, когда вывезут в лагерь. Худые, измождённые лица: бледная кожа словно резиной натянута на лысые головы. Женщина казалась молодой, но долгое пребывание в гетто состарило её, измучило до невозможности. Морщинки покрывали некогда прекрасное лицо, под глазом светился свежий синяк. Какие у неё были волосы? Каштановые, светлые или тёмные? Поди угадай теперь.
Читать дальше