Владимир Безменов - Огонёк. Повесть

Выйдя из контейнера-переноски, баклан сразу полез на инсталляцию, не выказывая ни малейшего удивления сменой обстановки.

– Хорошая цыпа, – похвалил его дедушка. В ответ баклан что-то довольно проскрипел, вибрируя зобом.

– Вот, и славно, – засмеялся Вилли, – значит, будешь Цыпой. Имя вполне подходящее, твоя наседка курица так бы тебя и назвала.

Когда имеешь дело с бакланом, необходимо запастись терпением. Первое правило дрессировки этой своевольной птицы требует ни в коем случае не торопиться. Следует сначала подружиться с бакланом, заслужить его доверие. Вилли Фрост так и поступил.

Он заботился о Цыпе, кормил его салакой, а по воскресеньям даже баловал свежей сельдью. Каждый божий день они ходили на прогулку в Центральный парк одной и той же дорогой. Странная парочка, парень c бакланом на правом плече, двигалась по 85-ой улице на восток. Когда правое плечо уставало, парень брал баклана прямо за длинную шею, что для непосвященных казалось жестоким, и пересаживал на левое. Дважды они пересекали дорогу по пешеходному переходу, сначала через Амстердам авеню, а следом через Коламбус. В Центральном парке они всякий раз выбирали дорожку, плавно уходившую влево, и вскоре оказывались на берегу огромного центрального водохранилища. Там Цыпа вдоволь летал, плавал и ловил рыбу. Прохожие могли наблюдать странную картину: чудак, зачарованно любующийся листопадом, вдруг начинал выкрикивать короткое слово на непонятном языке «tsypa, tsypa!». На крик, откуда ни возьмись, прилетал большой чёрный баклан и садился прямо на плечо молодому человеку. Спустя пару часов парочка возвращалась той же дорогой обратно.

Прогулкам посвящалась первая половина дня, затем Вилли уезжал в Бруклин к Эшли. Там он три-четыре часа работал в лаборатории и к вечеру возвращался домой, где его дожидался вечно голодный Цыпа. С собой Вилли частенько притаскивал журналы с научными статьями, которые с удовольствием читал допоздна.

Частые приступы дождя доконали позднюю осень, и она уступила место зиме. Теперь в воздухе над Центральным парком кружились не жёлтые кленовые листья, а снежные хлопья. Вскоре подул пронизывающий холодный ветер, а снег стал жёстким и колючим. Зима – самое неприятное время в Нью-Йорке. Теперь Вилли с Цыпой выбирались в парк лишь в редкие относительно тёплые дни.

Дружба их крепла. Цыпа обладал поразительным чувством времени. Каждое утро ровно в пять минут седьмого он запрыгивал Вилли на грудь, хлопал расправленными на полтора метра крыльями и будил своего друга скрипучими руладами. Кормушка Цыпы одновременно являлась и тренажером. Она представляла собой металлическую трубу высотой полтора метра с алюминиевой миской наверху. В миску Вилли кидал пару рыбин, а Цыпа как заправский акробат на шесте ловко забирался по трубе и утолял голод.

Вилли Фрост не сомневался, что придуманный им сумасшедший план по силам Цыпе. Только как технически осуществить его, он не знал, и в голову ничего не приходило. Однако мысли материализуются.

Однажды Вилли возвращался домой по Бродвею и взгляд его остановился на небольшой, более чем скромной вывеске, скорее даже табличке, «MAGICAL ARTIFACTS 13 13 Волшебные артефакты ». Это была всего лишь дверь в стене одного из зданий между 91-ой и 92-ой улицами. Ни намёка на витрину или небольшое окно, просто чёрная металлическая дверь с медной ручкой в виде грифона, раскинувшего крылья буквой V. Лестница сразу за дверью увела Вилли в квадратный просторный подвал. Солнечный свет проникал сюда через два узких окна под самым потолком на одной из стен. Даже в самый ясный день его явно не хватало, и потому здесь, видимо, круглые сутки не выключались лампочки. Все стены до самого потолка были забраны тяжелыми стеллажами красного дерева и заполнены различными предметами похожими с беглого взгляда на музейные экспонаты. В центре на трёх резных подстольях красовались, по всей видимости, самые ценные шедевры. Вилли подошёл к ближайшему. В нем он сразу опознал меч Эскалибур по соответствующей надписи на гарде рядом с двумя химерами. Из пасти мифических чудищ вырывалось искусно выгравированное пламя. На втором подстолье красовался большой хрустальный кинжал с непонятными каракулями. На третьем – копьё судьбы, то самое, что воин Лонгин вонзил в Иисуса Христа. Все три артефакта производили большое впечатление, но лишь до тех пор, пока взгляд не падал на бирки с ценой, висевшие под ними. Меч короля Артура продавался за пятьсот долларов, кинжал за четыреста, а копьё за семь сотен зелёных. Вдруг из угла раздалось шуршание, и Вилли рассмотрел в полумраке ранее не замеченного покупателя. Худой лысый мужчина сосредоточенно выбирал из лоточков старинные монеты. Вилли решил подождать, сделав вид, что ему интересны старинные сектанты на противоположной полке. Наконец нумизмат нашёл, что искал, расплатился с кем-то за высокой стойкой и растворился в темном коридоре. Вилли подошёл и обнаружил за стойкой худого лысого старика с седой бородой. Старикан имел веселый вид, чему, видимо, немало способствовала на четверть опорожнённая бутылка скотча.