Евгений Суханов - ИЗГОЙ

– Этот микрофон сегодня не работает, – пробормотал я, заплетающимся языком.

Третий шлепок по лбу отправил меня в глубокий нокаут.

Проснулся вечером, чувствуя необыкновенную лёгкость во всем теле и ясность мыслей. Петровны не было и дождь продолжал свою монотонную дробь по крыше. Видимость заметно улучшилась и, чуть прибавив печку, я вывел лодку ближе к центру реки и продолжил движение.

Только на четвертый день дождь закончился и в сером небе начали появляться редкие проплешины, сквозь которые пробивалось теплое весеннее солнце. Всё это время я провел в одиночестве, спал в лодке, не останавливаясь на берегу, пьянствовал и слушал музыку, в общем, наслаждался жизнью, не заморачиваясь бытовухой и будничной суетой.

Связи не было. Петровна больше не приходила. Да, в такую погоду одиночество чувствовалось особо остро и даже алкоголь не помогал, а скорее даже наоборот, только усугублял и омрачал и без того плохое настроение.

Но с первыми лучами солнца настроение моё улучшилось без каких-либо особых причин.

Хребет на левом берегу начал понижаться и через несколько минут я увидел первый на моем пути приток Чёрной. Посмотрел карту в off-line режиме и нашел эту небольшую речку под названием Безымянная.

Я включил зажигание, поставил рычаг ручного газа на средние обороты и повел лодку против течения Безымянной.

Через полчаса лодка начала цеплять винтом о дно и мне ничего другого не оставалось, как пристать к берегу и бросить якорь.

Закинул на плечо «Сайгу», предварительно заменив магазин с дробью на пули, засыпал щепотку «ускорителя» под язык и, спрыгнув на хрустевшую под ногами гальку, пошел пешком вверх по течению.

Речка была шириной около двадцати пяти метров; левый берег, по которому я продвигался, был пологим и каменистым – от кромки воды до подступавшего леса оставалась полоса метров пять шириной; правый же берег был обрывистым, густо заросшим дикой тайгой с непроходимым подлеском, но под крутым берегом оставалась узкая полоска суши, местами уходящая под воду. Русло реки имело многочисленные изгибы, ямы и перекаты.

Рот начал неметь, а наркотик, растворившись в крови, медленно проникал в мозг, наполняя тело башенным приливом сил и энергии. Мне хотелось бежать вперед без остановки или влезть на какую-нибудь гору, но я сдерживал себя, только перевел оружие в боевое положение, вцепившись в цевьё так, что побелели костяшки пальцев.

Река постепенно начала сужаться, а глубина и течение заметно увеличились. На моем берегу стали часто попадаться цветущие кусты черёмухи, ольхи и ивы, которые приходилось обходить по воде.

Спустя час хотьбы я упёрся в отвесную гранитную стену, не менее четырех метров высотой, а на реке образовался красивый водопад. Стена тянулась в обе стороны от реки, теряясь в тайге.

Сделав на телефон несколько снимков водопада и самой стены, я обнаружил за вертикальным потоком воды вместительную пещеру. Не задерживаясь внутри, я перешёл на другую сторону и отправился обратно по правому берегу.

Засмотревшись на огромную ель, ствол которой у земли имел в окружности не меньше пяти обхватов, а вершина терялась в кронах, растущих вблизи, сосен, я запнулся о торчащий корень и распластался по земле, воткнувшись лицом в большой плоский валун.

Почувствовав во рту вкус крови, я провел языком по зубам, проверяя их целостность и медленно поднял голову – взгляд упёрся в красновато-желтый «шарик» округлой формы.

Он был размером со среднее яблоко, но формой больше походил на грецкий орех – на его щербатой поверхности имелись вкрапления серебристо-белого металла.

– Золото, – тихо выдохнул я.

Я попытался поднять его двумя пальцами левой руки, но он оказался гораздо тяжелее, чем я подумал.

Яркая красная вспышка вспыхнула перед глазами – сработал мой личный сигнал тревоги, «крик шестого чувства», как я ещё его называл.

Звук сломанной веточки вернул меня к реальности – я резко развернулся, встав на колено, плотно прижал локти к телу и упер приклад ружья в плечо, приготовившись открыть огонь при появлении малейшей опасности.

Хруст веток усилился, послышалось хриплое дыхание и, буквально через секунду, я увидел через прицел огромного бурого медведя, метрах в десяти от себя.

«Всё! Пиздец!» – обречённо подумал я.

Он был гигантским – около полутора метра в холке, крупная массивная голова, выделявшиеся бугры мышц и густая шерсть с проседью. Его налитые кровью глаза и жёлтые десятисантиметровые клыки, с которых обильно капала слюна, обещали мне быструю смерть.