Норман Райт - Фергаст

Она словно увидела во мне своего покойного сына, потому что женщина протяжно взвыла.

– Не делай этого, – сказала она. – Разве мало я выплакала слез, разве мало я не спала ночей? Погляди сколько вокруг смерти. Погляди, эта площадь полна мертвецов! Не ходи, иначе и ты окажешься среди них.

Я не смог произнести и слова, потому что очень сильно испугался. Да и что бы я сказал убитой горем женщине? Словами здесь уже не поможешь.

Молча прошел я мимо миссис Титчер, но покидая площадь, я продолжал чувствовать спиной ее взгляд. Это был взгляд человека, чья жизнь закончилась две недели назад, когда толпа требовала повесить мальчонку, что впоследствии и произошло.

С тяжелым сердцем, я миновал площадь.

У дома на углу, я остановился и, прислонившись к стене, стал думать. Там, позади меня осталась площадь и мертвец в петле. Возможно, миссис Титчер права, такова и моя участь.

Небо надо мной было темно-серым. Утренним. По дну сточных канав стелился густой, промозглый туман. Туман клубился и рассеивался. Все было как всегда. Но душа моя металась не находя покоя.

Сквозь пыльные окон дома напротив, на меня смотрел тощий пожилой мужчина с пышными, пожелтевшими от табака седыми усами. Я знал его, это был мистер Карвет. Он священник. Немало на своем веку он отпел здешних пиратов, чьи жизни оборвала петля. Да только каков в этом толк – эти люди пары, и прощения им не сыскать, ни этом свете, ни на том.

Я кивнул мистеру Корвету, он молча кивнул в ответ, и исчез во тьме своего заросшего сухими кустарниками дома.

– Если я принял решение, – сказал я самому себе, – то нужно смело идти к нему, и не останавливаться на полпути. Если в сердце мое закрадется сомнение – я пропал. Мне нужно идти!

Не дожидаясь, пока мистер Корвет спустится ко мне, чтобы поболтать, а он любил это дело, я бросился прочь.

Всю дорогу до берега, где пришвартовался корабль Говарда Хэтчера, (я все же выпытал у Хью имя капитана), я бежал и думал о правильности своего решения. С одной стороны меня грызла совесть, за то, что я оставил семью, с другой – я не мог поступить иначе – я должен заработать денег и навсегда увести возлюбленную из этих мест. Я не мог позволить нашим будущим детям голодать и ходить оборванцами по этим улицам. Но больше всего, я не желал, чтобы наши дети становились такими же, как мы.

Мой орган все еще жгло, быть может, от того, что я очень грубо брал Маргарет, там, в саду, но сердце мое, болело сильнее. Душа разрывалась. Вместе с тем, что-то подсказывало мне, что я поступил верно, и однажды, мы будем с улыбкой вспоминать о том, как нам было тяжело в самом начале нашего тернистого пути.

И вот, я уже спустился к бухте. Утро было морозным. Вся бухта серебрилась от инея. Изо рта шел пар, тело знобило. Это от волнения.

Фергаст, так назывался корабль Говарда, пополнял свои трюмы провизией. Еще издали, я заметил, как две шлюпки метались от стоящего неподалеку от берега корабля на сушу, нагружались провизией и снова возвращались к кораблю.

Мою душу пронзала боль. Сотни игл впивались в сердце! Я все еще не мог поверить, что оставил Маргарет. Я уже соскучился по своей жене и готов был отказаться от этой затеи и вернуться к Маргарет. Вернуться и выкопать хоть сто могил, лишь бы быть рядом с ней. Но не мог. Всего пара месяцев, и мы станем богатыми!

Я был крайне взволнован, когда меня переправляли на корабль. На настоящий пиратский корабль! Чем ближе мы подплывали к Фергасту, тем невероятнее он мне казался. Его мачты пронзали небеса, а сидевшие на них матросы, и вовсе казались муравьями, ползающими по соломинке. На волнах, плавно покачивалась гигантская корма корабля, и по своей величине и весу, скорее напоминала многоэтажный дом. На флагштоке развевалось красное полотнище. Я увидел изображенную на нем черную петлю, и припомнил слова своего, теперь уже бывшего, соработника. Он, тогда на кладбище, рассказывал мне о черной петле на красном фоне. Это и был флаг Говарда Хэтчера. И флаг этот – был предзнаменованием смерти всякому, кто завидит его на морских просторах.

По мере приближения к судну, я все сильнее ощущал запах сырого дерева, плесени, пота и пороха. Так пах корабль.

Вскоре, я благополучно поднялся на палубу. Никогда мне еще не доводилось бывать на корабле. Он покачивался, его мачты еле слышно подпевали бьющимся о скалы волнам, паруса трепетали на ветру.

Работа шла полным ходом. Мимо меня то и дело проносились матросы и все они напевали какую-то пиратскую песню.