В Нагоре нет армии. Нет полиции. Нет пограничной службы. Нет, конечно, номинально – этими делами занимается милиция, или ополчение. Молодые парни, или девушки – главное, чтобы умели напустить на себя грозный вид, а еще бы владели каким оружием (хоть и необязательно) – на добровольной основе избирались каждый год из жителей деревень и столицы. Ими руководил воевода – один из членов Великого совета, ответственный за мускулы самопровозглашенного края.
Встав у шлагбаума, наша троица вышла из машины и предстала как раз перед парой таких мускул. У нас взяли документы белобрысый паренек и темненькая девушка. Она подмигнула Диме, но тот стоически ее проигнорировал. Ополченец полистал страницы.
– Андрей Бончик-Рублевский, – назвал мое имя.
– Докладно так.
– Алена Рублевская, – глянул на мать.
– Это я, вы не ошиблись.
– Дмитрий Рублевский, – в этот раз проворковала девушка. Она долго смотрела на фото, – Но ладный хлопак, ладный!
Ополченец схватился за лоб. Выхватил из рук своей коллеги паспорт – хотя она крепко ухватилась за краешек и не хотела отдавать – и вернул брату. На этом, очевидно, проверка была окончена.
– Стоооооп!
Мы впятером обернулись на крик. Со стороны большой деревянной хижины к нам направлялась высокая статная фигура в военном мундире.
– О, комендант идэ, – выдохнул парнишка-ополченец. Взволнованно глянул на нас.
В лучах яркого утреннего света комендант выглядел словно крутой герой вестерна. Вблизи он производил не менее эффектное впечатление. На нем был серый «стрелковый» мундир из габардина. На голове – шапка-мачеювка с кожаным верхом, который украшала окантовка в форме трех горных пиков. Его лицо было грубым, жестким, словно слепленным из папье-маше. Большие темные усы расходились в стороны щетинистыми стрелами под увесистым камнем носа. Кустистые брови были сдвинуты под самую переносицу, что придавало взгляду темных глаз осуждающий, грозный оттенок.
– С ними порядок, – бросил парнишка.
– Тут я решаю, порядок или нет, – пробасил комендант. Смерил меня взглядом, – Паспорт!
Я протянул ему книжечку. Он распахнул страницу с фото, прочитал фамилию.
– Бончик, значит, – сказал он глубоким голосом, – Что везем, Бончик?
– Ну....
– Я знаю. Оружие, наркотики и голых женщин! – выпалил он. – Взять их!
Все замерли. Ополченцы глядели то на своего начальника, то на нас, не зная как поступить. Девушка заламывала руки – наверняка, ей не хотелось причинять вреда моему красавцу брату. Дима с матерью озадаченно глядели на меня: мол, что делать – подчиняться или ноги в руки? Наконец, комендант зашелся оглушающим смехом. На плечо обрушилась глыба-ладонь, и он протянул назад паспорт.
– Витай, Андрейка! Чи выстрашил тебя? Разве не познаешь?
– Познаю, Борис, познаю.
– А это твои? Алена, Дмитрий, как помню, так?
Он поочередно схватил каждого из моих родственников за руку.
– Ну идем, идем, не будем стоять, – проговорил он и призывно махнул рукой в сторону хижины.
– Видишь ли, мы немного спешим…
– Куда спешите? – возмутился Борис, – Сегодня Великдень! Нельзя добрых гостей не почестить.
Я не успел ничего объяснить. Дима припарковал «Пуму» возле хижины (на самом деле, это был домик коменданта), и мы вошли вслед за Борисом. Значит, он до сих пор был в Нагоре воеводой. Впрочем, неудивительно – с его-то опытом и выдержкой. Когда я был маленьким и мы с отцом проходили границу, Борис всегда к нам подходил. «Цо везешь, злодей?» спрашивал батю, да притом посматривал с ухмылкой на нашу фуру. Отец в ответ всегда: «Да ведаешь – наркотики, оружие, голых женщин». «Недобре, недобре» бормотал Борис, а затем приглашал его к себе в кабинет. Вряд ли они были друзьями, но их свело общее дело. Вместе они спасали Нагору от злодеев.
Борис снял мундир и шапку и принял теперь более хозяйственный вид. Посадил нас за широкий стол и стал доставать из шкафа один за другим завернутые в бумагу остепки. А дальше понеслось: появилась корзина со спелыми яблоками и грушами, банки с вареньем из клюквы и дорогой шоколад. Борис присел за стол с довольным видом – он уже предвкушал обильное явство – но тут же подскочил и выпалил:
– Волочебников нема! Почекайте.
С этими словами он пропал из домика.
– Андрей, что происходит? – спросила мама. – Почему мы здесь едим сыр?
– Можем не есть. Но Бориса лучше не обижать.
– Великдень – это ведь Пасха, да? – задумался Дима, – Что у них – ни куличей, ни яиц? Только сыр?
Читать дальше