Михаил Шторм - Потомки Магеллана

– Ой, не напоминай! Давай лучше не будем.

Обмениваясь репликами, девушки шли по улице, наводненной потоками туристов. Гудели машины, играла музыка, мигали и переливались огни, блестели витрины, вились гирлянды, рвались с привязи охапки гелиевых шаров. Непонятно было, кто наряднее: гуляющие люди или разукрашенные здания. И совсем незаметными были те, кто обслуживал праздные толпы, переливающиеся по тротуарам из конца в конец. Никогда еще девушкам не доводилось наблюдать столь поразительной разницы между улыбающимися и озабоченными физиономиями.

– Ничего себе, – пробормотала Лидия, хватая сестру за руку и указывая на дорогу. – Ты видишь этот «роллс-ройс»? Он золотой, что ли?

– Что-то я слышала о таком, – кивнула Анна, проводив взглядом сверкающий автомобиль. – Есть в Гонконге один чудак, у которого ума ни на что другое не хватило.

– Он же тяжелый, наверное.

– Чудак?

– «Роллс», – пояснила Лидия.

– Нам-то какое дело? – пожала плечами Анна. – Через какой-нибудь год наш отец тоже разбогатеет по-настоящему, но ему никогда в голову не придет так бездарно тратить деньги.

– Да, папа не такой.

– Если он станет миллиардером, то заново построит «Титаник», он всегда так говорил.

– Помню, как же, – заулыбалась Лидия. – Молодец он все-таки. С этим Магеллановым кораблем здорово придумал.

– Здорово, – согласилась Анна.

Это был тот редкий случай, когда сестры сходились во мнении. К отцу и его проектам они относились с одинаковым пиететом.

Течение толпы увлекало их все дальше по Натан-роуд. От обилия магазинов, кафе, аптек и сувенирных лавочек рябило в глазах. В окнах были выставлены горшки и кадки с растениями. В основном это были мандариновые деревца, увешанные красными конвертиками.

– В них золотые монеты, – пояснила Анна с таким видом, будто сделала это открытие самостоятельно. – Деньги на удачу.

– Что-то много у них тут золота, – цокнула языком Лидия.

– Монеты обычные, – успокоила ее сестра. – Их заворачивают в фольгу или золоченую бумагу.

– Хм! Но ведь тогда и удача будет такой же фальшивой! Смешные люди!

Пройдя улицу и поблуждав по шумным кварталам, девушки остановились перед храмом Бога обезьян, с колоннами, обвитыми резными драконами.

– Для китайцев он все равно что наш Дед Мороз, – сказала начитанная Анна.

– Санта-Клаус, – возразила Лидия строптиво.

– Дед Клаус, – согласилась сестра, которой не хотелось спорить в этот праздничный день. – Или Санта-Мороз. Идет?

Они рассмеялись, переглянулись, прикрыли рты ладонями и юркнули в недра храма. Там все пестрело от обилия красок и блестящих украшений. Сам бог был больше похож не на обезьяну, а на человека в золотой обезьяньей маске.

Перед ним столпилась целая куча народа, благоговейно внимающего бритоголовому монаху.

– Чем знаменит этот бог? – спросила Лидия.

– Точно не помню, – ответила Анна шепотом. – Я не вчитывалась.

– Он перевернул землю вверх тормашками, – сказал мужчина, услышавший их разговор. – За это был сослан в ад, но и там устроил черт знает что. Веселый парень. И бунтарь.

Сестры посмотрели на говорившего. Это был мужчина неопределенного возраста, которому, с равной долей вероятности, могло быть и сорок лет и пятьдесят. Взгляд его серых глаз лучился доброжелательностью. Он имел несколько округлое лицо и носил небольшие мушкетерские усы, отлично сочетавшиеся с его буйными черными кудрями и румяными щеками эпикурейца. На плече его был подвешен кофр, а на груди болтался явно недешевый фотоаппарат.

– В таком случае остальные боги должны были его не любить, – заметила Анна, придя к выводу, что незнакомец не представляет собой опасности и не принадлежит к числу навязчивых типов, от которых потом не отделаешься.

Интуиция говорила так, а она редко подводила сестер.

– Естественно, на небесах его невзлюбили, – согласился незнакомец. – Зато на земле обожают. Ему поклоняются те, кто стремится к бессмертию.

– Как можно верить в такую чепуху? – фыркнула Лидия.

– Бог обезьян верил, – улыбнулся собеседник. – Он пришел к выводу, что долголетие живого существа напрямую связано с движением.

– Чем больше двигаешься, тем дольше живешь? – усомнилась Анна. – А черепахи?

– Все дело в чередовании образа жизни, – охотно пояснил мужчина. – Бог обезьян становился то молнией, то черепахой, постоянно совершенствуя навыки принимать разные облики. И, главное, не скучал при этом. Это неунывающий, озорной, изобретательный бог. Мне он по душе.