Сергей Курфюрстов - Дом Кошкина - Инспектор Янковец

Немного помолчав, Степан вновь задумчиво посмотрел на меня и, размышляя, подытожил:

– Значит, что у нас получается? Немецкий рядовой на деле оказался эсэсовским офицером. Это раз. Он знал о покушении и заранее приготовился стрелять. Это два. И в-третьих, нападавшего могли взять живым и допросить, но гитлеровец его добил. Типа: концы в воду. И вдобавок, чуть ли на блюдечке, из кармана убийцы появляется документ, ясно указывающий на его связь с «бандеровцами». Подстава это, Коля. Самая, что ни на есть, наглая подстава. Но зачем?

– Говорил я тебе, Степан, – зачем. Немцы сначала, по вашей же просьбе, «бандеровцев» перебьют, а потом еще один такой трюк провернут и за вас возьмутся. Когда вы им больше нужны не будете.

– Ну, это мы еще посмотрим, – грозно рявкнул Степан, – разберемся, что тут к чему.

– Что предпринять-то думаешь?

– Значит, так, Коля. Ты с хлопцами своими в это дело не лезь. Это вам не полицаев пустоголовых отравой поить. Тут серьезные и опасные люди замешаны. Я уже жалею, что послал тебя за ним проследить. Кто же знал, что он офицером окажется? К тому же эсэсовским. А расследование я сам проведу. Я же все-таки криминальоберассистент. Добрэ?

Я кивнул.

– Ну, тогда пошли в дом, ужин стынет.

– Постой, Степан, – остановил я его, – тот эсэсовец…

– Что с ним?

– Я хочу его убить…

– Вот как? – с печальной жалостью взглянул на меня Степан. – Убить, значит? Ну-ну… Что тебе сказать? Изменился ты, Коля. Очень изменился. Смотрю на тебя: вроде мальчишка, как мальчишка. Но вот глаза… уже совсем не детские… Огонь недобрый в них горит. За девушку отомстить хочешь? Понимаю. Но выкинь это из головы. Пока, во всяком случае. Тут по-взрослому решать надо. СС организация серьезная. Шутки с ними плохи.

– Что значит по-взрослому?

– По-взрослому – это по уму. Вам полицаев в речке утопить разок повезло, – так думаете, теперь всегда везти будет? На везение рассчитывать глупо. Что самое главное на войне?

– Победить?

– Нет, Коля, – выжить! Мертвые не побеждают. А вот сможешь в живых остаться – тогда, глядишь, и победить сумеешь. Ты хлопец смышленый. Так что сначала думай и только потом делай. И со мной советоваться не забывай. Первым в пекло не лезь. А то твоя еврейская принцесса без молодого козака останется! – толкнув меня локтем в бок, Степан благодушно ухмыльнулся и, обрывая разговор, властно скомандовал. – А теперь, – всё! Ужинать пошли. Надеюсь, ты меня понял.

Взяв за руку, он помог мне подняться с колоды и, легонько подтолкнув вперед, потянул за собой в дом, откуда доносился приятный запах готовящейся еды…

– Степан прав. Не нужно вмешиваться, – заключил Генка, внимательно выслушав мою версию убийства пана Сциборского, – зачем нам «бандеровцев» защищать? Они против Советской власти выступают! А значит, – такие же враги, как и немцы!

– Именно так! – гневно добавила Маша. – Даже, если они тут не замешаны, ими столько невинной крови пролито, что тысячу раз осудить мало!

– Я не спорю. Просто до правды докопаться хотелось…

– А не надо для «бандеровцев» правду искать! Свою они растеряли, а нашу не заслужили! Пусть их теперь немцы как собак бешеных бьют – я только порадуюсь, – возмущенно выкрикивал Генка, после каждого слова выпуская изо рта холодный пар.

С первым днем осени начались затяжные дожди, лившиеся не переставая, вот уже второй день подряд. Лето кончилось так внезапно, что изнеженное августовской жарой тело, еще не привыкнув к перемене погоды, жестоко страдало от ночных холодов. Сидя на кровати и укутавшись в тонкое одеяло, я наблюдал, как Маша ловко вывязывает из клубка собачью шерсть, сотворяя нечто, что, по ее словам, должно превратиться в теплую зимнюю жилетку.

Можно, конечно, печь затопить, но дров осталось почти ничего, и будут ли они – неизвестно. Вырубку деревьев немцы запретили, а весь уголь на грузовом трамвае доставлялся с вокзала прямо на электростанцию. Людям не выдавали. Пришлось хворост на Русском кладбище собирать. Промокли с Генкой насквозь. Но выбора не было. Сегодня уже б не досталось. Местные выгребли все. Даже листья.

– Что-то Казик долго не идет. Он точно к десяти обещал? – спросил я у Генки.

– Таков был уговор. Может, от дождя где-то прячется, – ответил он, взглянув на настенные часы.

Половина второго. За окном послышался негромкий шорох мягко подкатившего автомобиля, и через несколько минут в дверь постучали. Коротко, отрывисто, в два раза. Тук-тук, пауза, тук-тук-тук. Мать. Удар ногой. Предупреждает: не одна.