Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

Не сдерживая смеха, мы стали хлопать Сосну по плечу, предлагая варианты его нового домика.

«Укры», не решаясь вступать с нами в открытое столкновение, каждый раз придумывали какую-нибудь пакость. Каждое утро, часам к четырём-пяти, к нашим позициям приезжал взвод «Нон» 28и, обстреливая нас около двадцати минут, удалялся. Пока наши командиры, докладывали об этом стоявшим недалеко от нас миномётчикам, те благополучно уезжали.

* * *

В один из обычных вечеров я познакомился с Кольщиком. Своё совершеннолетие этот боец отмечал уже в отряде. Всегда подчёркивая свой возраст, он в минуты затишья рассказывал мне о своей уже сложившейся до войны жизни. Позывной Кольщика, напрямую был связан с его хобби. В детстве увлекаясь рисованием, он в юношестве соорудил самодельную машинку и всем своим друзьям бил наколки. Как оказалось, у Кольщика уже был ребёнок. Это Кольщик получил лёгкую контузию во время штурма высоты возле Кожевни.

При внешней закрытости и однообразия зелёного камуфляжа, внутри каждого бойца, с которым мне довелось пообщаться, я открывал своеобразную, в чём-то уникальную личность. Но в коллективной спайке, они, дополняя друг друга, словно несколько видов металла, выпекаясь в тигле под жаром печи, сливались в булатную сталь.

Это доказывал мне Шустрый, который твердил, что пойдёт на танки с голыми руками, как тогда, в начале Русской весны, когда они с цепями стояли на блокпостах.

– Нет, Шустрый, больше нельзя «выезжать на Иване», пользуясь отвагой русского солдата. У нас нет больше таких ресурсов, таких бойцов мы должны беречь пуще новейших танков, ведь подбитую технику можно переплавить и сделать новую, а по-настоящему отважных солдат на рынке не купишь.

* * *

К вечеру наши командиры привезли двух местных девиц. Весёлые и не принуждённые они хохотали весь вечер. А после старшие бойцы отряда устроили стрельбище, они придумали палить по подсолнухам.

За сгоревшей шашлычной начиналось поле с подсолнухами. Корзинки с чёрными семенами ещё не успели раскрыться, и поле переливалось ярким жёлтым цветом, от которого рябило в глазах. Девахи палили длинными очередями, отсекая корзинки от стеблей, а те, подбрасываемые пулями, разрывались в воздухе в клочья.

Вскоре это занятие им быстро надоело, и старшие бойцы подразделения поочерёдно уединялись с одной из девиц, строго соблюдая субординацию – боевой отряд все-таки, дисциплина должна быть везде, и в амурных делах тоже.

* * *

Утро началось буднично. Дед ворчал на меня из-за того, что я носил его бронежилет.

– Что ты его всё время натягиваешь, не привыкай, – затягивал он снова свою песню.

Дело в том, что дежурный бронежилет, который лежал на мешках для всех кто дежурил на баррикаде, для защиты не годился, так как имел тонкие пластины. Он давал защиту только от пистолетных пуль и осколков. При попадании в него автоматной пули, она, пройдя сквозь пластину и деформируясь, уродовала внутренности и дробила кости. Попадание пули, не прошедшей такую защиту, оставляло хоть какие-то шансы выжить.

У Деда был штурмовой бронежилет с толстыми пластинами, который держал автоматную пулу калибра 5.45 на расстоянии до 50 метров. Но долго он в нём находиться не мог, в силу своего возраста, поэтому бронежилет в основном проводил время на спинке стула.

Надевать бронежилеты нас заставлял Шарнир и Силач. Причём Силач, за неисполнение этого требования, обещал применять к нам самые жёсткие наказания. Начиная от рытья окопов, заканчивая тем, что он обещал нам исправить одно недоразумение, по которому мы не справедливо, с его точки зрения, считали себя по-прежнему мужчинами.

Почётное звание террориста подходило к Силачу больше всего. Он носил бандану защитного цвета и чёрные очки, закинутые на голову, имел очень суровый вид и постоянно одаривал нас крепким словцом, подчёркивающим наше сходство с прекрасной половиной человечества.

Природа не спеша пробуждалась от ночной сырости, одаривая нас пением взъерошенных птиц. Ночные часовые достаивали последний час своей службы перед сдачей смены, а Дед уже спустился в обрыв, чтобы очистить свою постель от забравшихся туда за ночь, жуков и муравьёв.

Недалеко от досмотровой зоны из лесопосадки вынырнул танк. Двое часовых, стоявших там и беседовавших о чём-то, даже не сразу заметили его. Только когда за ним вынырнул второй, послышался крик Малого:

– Боевая!! В ружьё!!

Второй танк, крутя башней, мешкал в поиске наиболее подходящей цели, но когда и он скрылся в поле с подсолнухами, вместо выстрела из пушки застрочил зенитный пулемёт.