Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

– Шустрый, а тебя кого-то из нас поменять прислали?

– Нет, я сам… вам помочь.

Шустрому было двадцать пять, но выглядел он лет на двадцать, причём вёл себя также как в его годы ведут себя юноши, стремясь доказать всему миру свою правоту. Коренастый, маленького роста, но с крепкими мускулами. Он напоминал дворового хулигана, который являясь заводилой в компании, постоянно усложнял жизнь жильцам дома, которым от соседства с таким парнем ничего хорошего ждать не приходилось.

Свою первую машину он досматривал с пристрастием. Долго ходил вокруг неё, придирчивым взглядом рассматривая номера. Затем, попросив открыть капот, сравнивал цифры на кузове с цифрами указанными в документах на машину. Сверив цифры, он, прищурившись, старательно вертел документы на солнце, просматривая водяные знаки.

«Какой гаишник пропадает!»

Не доезжая до нас несколько метров, остановилась белая «копейка». Вспомнив историю Шустрого, я поспешил к мешкам, где у нас лежали «РПГ-7» и «муха». Вскинув «РПГ-7» на плечо, я крикнул Лёве:

– Иди к машине, я его подержу, только аккуратно подходи.

Навстречу Лёве уже шёл мужчина средних лет, в камуфляжных штанах и сером батнике.

Прислонив «РПГ-7» в угол, я направился к нему вслед за Лёвой.

– Ваши документы, – опередив Лёву, обратился я.

– Да нет у меня документов, – ответил он, и хотел еще что-то добавить, но когда его взгляд упал на лежавшую «семёрку», он, как будто не замечая нас, отправился к ней.

Положив руку на почерневший багажник, он не громко сказал:

– Я ведь её полгода назад купил, – новую взял, долго копил…

– А вы кто? – спросил я у него.

– Да местный я, мы на этом блок посту стояли – это моя машина.

– А-а-а, ну тогда сейчас старшего позовём, а то у нас правило: не пропускать без документов.

– Да я понимаю…

Я сделал жест Лёве, чтобы он отправился за Шарниром.

– Так, что же здесь произошло?

Неделю назад здесь несли службу пятнадцать человек. Внизу, в посадке, находятся блиндажи, палатки, схроны для хранения боеприпасов. Раньше до войны здесь была шашлычная, рядом с кафе был душ, проведено электричество, в общем, мы здесь несли службу со всеми удобствами. Три дня назад с той стороны, – он указал в сторону своей «копейки», – из-за перекрёстка выезжает «укровский» танк с белым флагом на антенне и по дороге направляется на блокпост. Стоявшие возле блоков ребята расслабились, тревогу не объявили, уже готовились «укров» в плен принимать. А танк за двадцать метров остановился и прямой наводкой стал их расстреливать. Это «укры» новую тактику придумали. Обратил внимание? – спросил он, указывая на разломанный пополам бетонный блок.

– В первую очередь…

– Это я за ним с «АГСа» по нему стрелял, всю «улитку» выпустил, а он в меня снарядом, вот только блок и спас. В тот день из пятнадцати человек, нас в живых осталось только трое. Мы в зелёнку отошли, а они здесь глумились, с зенитного пулемёта, по постройкам как в тире палили, шашлычную сожгли, столбы повалили, теперь здесь электричества нет.

Вскоре вместо Шарнира пришёл Малой, поздоровавшись, они направились в сторону кафе.

Спустя два часа, к нам подошли братья с позывными Старший и Младший. Старший относился к нам с подозрительностью, никогда не упускал шанса уколоть нас едким словечком, когда мы комментировали положение на передовой. Будто бы он в нас видел всего лишь туристов, приехавших на Донбасс ради любопытства. Также относились к нам многие бывалые бойцы в отряде. Особо бдительные разглядывали нас словно под лупой, и при каждом удобном случае напоминали нам:

– Вы из России, если что – уедете, а мы здесь останемся.

Некоторых из них можно было понять – их близкие оставались там, на оккупированных территориях: Славянск, Краматорск, Лисичанск. Семьи, чьи родные воевали на стороне ополчения, имели статус вне закона, им постоянно угрожали, и в любой момент их близких могли увезти в неизвестном направлении.

Большинство из них вели себя с нами холодно, и только, когда они оставались в кругу тех, с кем прошли первые тяжёлые месяцы гражданской войны, они позволяли себе быть обычными парнями.

Наша наивность, порой переходившая в легкомысленность, только раздражала их.

– Парни, идите к «Уралам» – обед привезли,– сказал мне Младший.

Проходя мимо них, я услышал, как Старший сетовал своему брату:

– Я в ополчение вступал не для того чтобы на блокпосту лицом торговать…

Придя к «Уралам», мы обнаружили, что все матрацы, разложенные в палисаднике, уже заняты, на них лежали бойцы либо сложенные вещи.