Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

– Как рядом стояла. Ты точно хорошо спальню и зал проверил, может, кто лежал там?

– Да я руками по всей кровати шарил, и на полу… никого там не было, я тебе точно говорю.

– Тогда точно старуха, нас погубить решила, а в коридоре – это её гроб лежал, который она с кладбища притащила. В нём она и спала, ты же споткнулся об него, вот и разбудил её. Эх, сжечь бы этот дом…

– Ну, не в отряд же нам идти за бойцами? Шершень, у нас же оружие есть.

– А ты уверен, что её пули возьмут? А если они от неё рикошетом? Места здесь глухие и ведьмы наверно тоже матёрые…

– Ребята вам что? – снова раздался женский голос, только уже на крыльце.

Дёрнувшись от неожиданности, мы поначалу хотели опять, пустится в бег, но остановившись, Лёва, крикнул:

– А ты кто?

– Как кто? Хозяйка я, мы с мужем здесь живём.

– А где муж?

– Да вон он, в спальне, фонарик ищет.

– А зачем у вас в коридоре гроб лежит?

– Какой гроб?! – удивлённо воскликнула она. – Это вы на оконные рамы? Так мы внутренние поснимали, чтобы их осколками не побило. Сейчас лето, тепло, а стёкла с нашей пенсией нам не по карману.

Я обернулся к Лёве, и, положив ему руку на плечо, с облегчением выдохнув, сказал:

– В отряде, о нашем вечернем приключении ни слова.

– Да, что я не понимаю что ли…

Зайдя в дом, и извинившись перед хозяевами за столь поздний визит, мы озвучили им свою просьбу.

– Ну, пойдёмте, ребята, колонка у меня на заднем дворе, уходя вглубь дома, позвал нас за собой хозяин.

Зафыркав, и выпуская чёрную копоть из трубы, заработал двигатель, над нами загорелась лампочка.

– А это ещё зачем? – спросил Лёва.

– Всё, можно колонкой пользоваться, ток пошёл.

– А нельзя её выключить? Отец, в посёлке света нет, «укры» за ориентир могут принять, ещё шарахнут из пушек, – отключи, если можно.

– А ведь у меня один такой агрегат в селе, – я раньше инженером работал, вот и установил ещё по молодости. Я им вообще лет пять не пользовался, а он сегодня утром с первого раза завёлся, – рассказывал нам хозяин, выкручивая лампочку из фонаря. – Всё село теперь ко мне за водой ходит. Да-а-а времена пошли, кто бы мог подумать. Ребята, что же дальше-то будет?

– Всё будет хорошо, отец, вот выбьем «укров» из Донбасса, будете жить как раньше, а может потом и другие области подтянуться, а мы им поможем референдум провести, – улыбаясь, ответил я.

Проводив нас до ворот, он, помяв в руках кепку, спросил:

– Сынки, а вы горючим не богаты? А то у меня топливо заканчивается, а заправка не работает, завтра снова люди за водой придут, а топлива в двигателе уже нет совсем.

– А много нужно?

– Да литра два, не больше…

– Ну, я думаю для такого дела Сосед выдаст, – ты подойди минут через десять. Знаешь, где мы находимся?

– Кончено.

– Ну, всё, отец, прощай, спасибо за воду.

Пока мы молча тащили флягу с водой, я думал: «Если обычный старик знает, где мы расположились, что уж говорить за корректировщика, а ведь мы на вторую ночёвку даже не сменили места расположения, как-то всё неорганизованно».

Когда мы вернулись с водой в кафе, все матрацы лежали на земле за входом в подвал. Объяснялось это тем, что «укры» перед наступлением всегда зачищали местность артиллерией, благо недостатка в боеприпасах они не испытывали. Ведь в западном военном округе, куда входила Украина при советах, находилось колоссальное множество артиллерии и бронетехники, всвязи с непосредственной близости региона к потенциальному противнику – НАТО. Только вот вывезти это после развала СССР не успели, а может быть не захотели.

Несмотря на летнюю погоду, ночи на Донбассе были холодными, нагретые за день степи, после наступления ночи, быстро охлаждались гулявшими по ним ветрами. Мне досталось широкое одеяло, которым я обвернулся словно спальным мешком. Рядом лежал Сосна и постоянно переворачивался с бока на бок.

– Сосна, перестань ворочаться.

– Очень мерзкий ветер дует, и укрыться нечем.

– Вот что, давай ляжем на один матрац, спина к спине, и моим одеялом укроемся, так намного теплее будет, к тому же через спину много тепла уходит.

Ты слышал? Завтра нас выкуривать будут, может, последнюю ночь спим…

Засыпая, я думал о доме. Мысленно рассуждал о тех вещах, которые не успел сделать в жизни. Думал о завтрашнем, возможно последнем дне, и о том, что опять моя доброта сыграла со мной злую шутку, так как храпевший Сосна, который вскоре уснул под моим тёплым одеялом, мешая мне своим громким храпом.