Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

– Да вы не поняли. У нас опять всё неорганизованно, а если получится как при разгрузке? Все ломанутся в укрытие, а вооружение останется лежать в домике. Предлагаю будить всех и назначать гранатометчиков. Закреплять за ними гранатометы, чтобы они даже спали с ними. К тому же, не мешало обучить бойцов хотя бы теории использования противотанковых средств.

– Шершень, иди спать, у тебя «АГС» есть, думай о нём, – похлопав меня по плечу, сказал Тополь.

Задумавшись, Матрос закурил сигарету, и сделав несколько затяжек, кинул мне:

– Пойдём!

Уже успевшие уснуть бойцы, ворча, неспешно подтягивались к беседке, в которой развернулся наш учебный класс. Садясь за стол и жмурясь от горевшей лампочки, они протирали свои глаза.

Оказалось, что пользоваться противотанковыми средствами умели Ёжик, Матрос и Тополь. Но Тополь, отказавшись присутствовать с нами, устроился в одной из беседок.

– Ну что, Ёжик, давай показывай, обратился к нему Матрос.

– Да я также знаю, как и ты. К тому же с некоторым вооружением я знаком только теоретически.

– Ёжик, а что, вас в «ФСБ» на полигон не водили? Вы там только в классе занимались? – с иронией в голосе спросил Матрос.

– Вот поэтому я и не хочу связываться…

– Ёжик, ну давай уже показывай, да мы спать пойдём, – крикнул кто-то из ребят.

Приступив к инструктажу, Ёжик поочерёдно брал в руки, лежавшие на столе противотанковые средства, и объясняя их назначение, показывал как привести оружие к бою. На вид ему было лет тридцать, его наголо подстриженные волосы и чёрная щетина придавали вид грозного боевика. Но в голубых глазах Ёжика иногда читалось смущение из-за не непривычной для его скромного характера роли преподавателя.

Самым сложным оказалось подготовить к выстрелу «муху». Если «шмель» приводился в боевое положение очень просто: требовалось откинуть ручку и планку для прицеливания, и взвести спусковой механизм. С «мухой» же было всё иначе – прежде чем стрелять, было необходимо открыть заднюю крышку, развести трубы гранатомета в разные стороны, взвести ударно спусковой механизм, затем установить прицел на плюс или минус, в зависимости от времени года, и только после этого производить стрельбу.

В эту ночь новым расчётом «РПГ-7» стали Чек и Грузин. Причём Чек явно был недоволен своей новой специальностью, он с осторожностью брал «РПГ-7» в руки, словно это была бомба с часовым механизмом. А после того, как я небрежно прислонил снаряжённый гранатомет к лавочке, на которой он сидел, он, побелев, промолвил:

– Ты что, а если бы он упал?

– Одной морковкой 32меньше, – рассмеявшись, ответил я.

– Эх, дети, какой же дурак вас на войну пустил? Вам в пору под луной с будущими жёнами гулять, а вы здесь под минами ходите, – отвернувшись от нас, сказал Грузин.

Вообще Грузин говорил редко, больше молчал, воспринимая всё отрешённо. С седеющей бородой и невозмутимым характером он удивлялся, когда, устроившие между собой перепалку, бойцы не реагировали на его замечания.

– Почему ругаетесь? Перестаньте. У нас когда старший говорит – все молчат. Горе, горе будет вам, если вы не научитесь уважать старших, – укорял он споривших бойцов со свойственным ему кавказским акцентом.

* * *

Проснувшись утром, я был удивлён тем, что для другого человека являлось обыденностью.

То есть я, по обыкновению, не бежал в ближайший окоп, так как по утрам бомбили чаще всего, или надо мной не стоял Король, упрекая меня за длительное пробуждение при смене его на посту. Проснувшись, я услышал щебетанье птиц, треск поленьев, сгорающих в костре, весёлые голоса девушек-ополченок, которые гремели посудой. Обычная мирная жизнь стала такой далёкой и непривычной. Мозг уже успел перестроиться к кошмарной военной обыденности. Это прозвучит странно, но на вторую ночь нашего пребывания на 19-ом блокпосту, я впервые не смог уснуть сразу. Проворочавшись около часа, я понял причину бессонницы. Привычка засыпать под уханье залпов артиллерии или нескончаемую канонаду крупнокалиберных пулемётов сыграла злую шутку. Тишина несла не только передышку от круговорота тяжёлой, не дающей возможности задуматься службы, но и сотни мыслей о настоящем, будущем и нашем месте в нём.

Через пару дней нашего пребывания на 19-ом, в отряде прошёл слух, что со дня на день должен вернуться Моторола, который проходил лечение в Крыму. Попытка разузнать о нём у бойцов не дала каких либо внятных результатов. Треть его не видела, остальные, лишь улыбаясь, говорили: «Когда увидите, сами сделаете для себя выводы». Только Матрос, который успел повоевать с ним, отмечал его хитрую тактику ведения боя, которой он, скорее всего научился, проходя контрактную службу на северном Кавказе.