Артур Конан Дойль - Собака Баскервилей. Перевод Алексея Козлова

Мне врезалось в память, как примерно за три недели до трагической смерти сэра Чарльза вечером я подъезжал к Баскервиль-Холлу. Сэр Чарльз ждал меня, земерев дверях дома. Когда я вылез из пролётки и подошёл к нему, я заметил, что он с искажённым испугом лицом, выражением какого-то инфернального ужаса смотри куда-то поверх моей головы. Я тотчас обернулся и смог только заметить в конце аллеи тень какого-то движения некоего существа, схожего с животным. По моим оценкам эта штуковина была ростом с большого чёрного телёнка. Сэр Чарльз от увиденного впал в ступор и был в такой близости от тяжёлого нервного срыва, что мне пришлось сбегать в тёмный конец аллеи, чтобы посмотреть, кто там был. Но там было пусто, существо уж куда-то делось.

Я видел, сколь тяжкое впечатление произвело увиденное на моего лучшего друга, и поэтому провёл с ним весь вечер, пытаясь отвлечь от тягостных мыслей, отражение которых постоянно проносилось по его лицу. В конце вечера он ушёл в свою спальню и с трясущимися руками вынес оттуда вот эту рукопись, которую дал мне на сохранение в случае чего и с которой я решил ознакомить вас в первую очередь. Я вынужден вспомнить этот случай, потому что в свете последующей трагедии он начинает выглядеть совсем по-другому, хотя в тот день, когда всё хэто происходило, всё это казалось мне пустяковым вздором, направно испортившим настроение моего друга и едва ли стоящим какого-то внимания.

По моему компетентному совету мой друг сэр Чарльз стал срочно собираться в Лондон. Сердце у него явно барахлило, а беспокойство и страх, от которых у него явно не было спасения, явно выматывал его силы и подрывал его здоровье, хотя, по моему частному мнению, для них не было ни малейших оснований. Я полагал, что его страхи были вызваны просто сформировавшимся по причине психической рефлекции устойчивым самовнушением, и я считал их просто вымышленными фантомами. Я полагал, что смена обстановки и окружения благотворно подействует на моего друга, и пробыв в городе несколько недель, вернётся в своё имение другим человек. Со мной во всём был согласен мистер Степлтон, также проявлявший большую заинтересованность в сохраниении здоровья друга. И кто бы мог подумать, что как раз тогда, когда всё шло к лучшему, разразится такое несчастье.

Слуга Борримор, едва ночью обнаруживший мёртвого сэра Чарльза, тут же снарядил ко мне с этой вестью конюха Паркинса. В ту ночь я работал допоздна, и будучи одет, примчался в Баскервилль-Холл почти сразу же, не боолее, чем через час. Все мельчайшие детали, которых касалось и которые изучало дознание, потом были мной многократно перепроверены и подвергнуты перекрёстному анализу. Я много раз сопоставлял факты, анализируя их последовательность и всё остальное. Я исследовал каждый след сэра Чарльза по направлению к тисовой аллее, и остановился на том месте у кадитки, где вдруг остановился сэр Чарльз, заметил, сколь сильно и внезапно изменились здесь его следы, зафиксировал, что рядом находятсЯ только вдаленные в мягкий гравий следы Бэрримора, и имел возможность подробнейшим образом осмотреть тело до того, пока к нему не прикасался никто. Его тело лежало ничком, руки были широко раскинуты и как быдто имели намерение загрести землю ногтями, лицо было столь сведено судорогой, что я едва смог сначала признать в коченеющем трупе сэра Чарльза. Внимательный дальнейший осмотр показал, что физических повреждений на нём нет совсем. Однако Бэрримор, первый дававший показания, ошибался. Он заявил, что около трупа его хозяина не было замечено им никаких следов. Возможно, он их незаметил. Его можно понять – сильный стреесс, внезапная гибель хозяина. Вот он и ничего не заметил. А я, отойдя чуть в сторону, заметил следы…

– Следы, говорите?..

– Следы! Совсем близко от тела сэра Чарльза я увидел свежие и чёткие следы…

– Это были следы особи мужского пола, или женщины?

Тут доктор Мортимер смерил нас очень странным, я бы сказал, почти отсутствующим взглядом и приблизившись к нашим ушам как можно ближе, сказал едва ли не шёпотом:

– Нет, мистер Холмс! Не человеческие! Это были следы лап собаки чудовищного размера!

Должен признаться, что после этих слов озноб пробежал у меня по коже. Да и сам доктор, сам взбудораженный своим рассказом, похоже, был на грани нервного срыва, так у него дрожал и срывался голос. Тело Холмса поневоле подалось вперёд, он стал похож на борзую собаку на охоте, и из глаз его посыпались маленькие колючие искорки – явный признак острого интереса.