Андрей Кайгородов - О.С.А. Роман

– Ничего странного. Гений, он и у французов гений.

– А чего же эта оса… – Бокалов не договорил и замолчал, вопросительно глядя на незнакомца.

– Гения почему? – уточнил вопрос мужик. – Так она абы кого не кусает. Все норовит гениев укусить, да не всегда получается, они ведь не грибы – эти гении. Раз в сто лет рождаются, а, может, и реже. По этой причине она кусает всех, кого ни попадя, – мужик понял, что сказал лишнего и тут же осекся.

– Это Вы сейчас на меня намекаете? – тут же откликнулся на его слова Семен.

– Нет, нет, что Вы, – попытался выправить ситуацию незнакомец, – простите, если я, не желая того, обидел Вас.

– Да нет, ничего, – махнул рукой Семен, – Вы правы. Я не Пушкин, по-французски не говорю. И вряд ли буду писать толстые романы там, куда Вы меня доставите. Я, право, даже не знаю, куда Вы меня доставите.

– А куда Вы хотите?

Мужичок смотрел внимательно, не отводя от Бокалова своих цепких желтых, словно ночной уличный фонарь, глаз.

– Куда? Я не знаю. Это настолько бредово – то, что Вы говорите. Мне кажется, что кто-то из нас серьезно болен. Жар с бредом, не иначе. А может…

– Нет, – перебил Семена незнакомец, – Вам это не снится, и Вы не бредите. В это сложно поверить, но это так. Вам ничего не нужно делать, просто решите для себя, в какой стране и времени Вы бы хотели дожить свой остаток жизни.

– Остаток? – печально произнес Бокалов.

– Не переживайте: если выберите, куда Вас переместить, то он будет гораздо длиннее, чем уже прожитая Вами жизнь.

– Длиннее? – с надеждой в голосе произнес Семен.

– Намного.

– А если я захочу, скажем, поменять…

– Не меньше сорока лет в обе стороны, – не дав закончить вопроса, ответил мужик.

– Это как?

– Будущее, прошлое. Это самое близкое, куда Вы могли бы быть помещены.

Бокалов принялся подсчитывать в уме, какой это будет год, если от сегодняшнего отнять сорок лет. В будущее ему не хотелось никак. Он не любил будущего, быть может, потому, что вся его жизнь, все его радостные моменты были пережиты им в прошлом. Настоящее, и тем более будущее, Семен не любил.

– Слушайте, это прям какие-то у Вас глубинные залежи идиотизма, – пустился в разоблачительные размышления Семен, – Вы это сами придумываете что ли, на ходу? В том, что Вы говорите, вообще нет не то, что логики – простой последовательности. Вы утверждаете, что судьба каждого человека заранее прописана, и, если в этом времени невозможно построить на практике этот чертеж, тупо можно поменять время. Но в этом времени я искусствовед, и в моей небесной метрической книге бесцветными чернилами прописано, что я искусствовед. Прихожу на работу, опускаю свою жопу на этот диван и сижу до вечера, затем иду домой. А теперь мне нужно выбрать эпоху. Хорошо, предположим, я выбираю древнюю Грецию, пятый век до нашей эры, Афины. Ну, или, скажем, времена крестовых походов короля Ричарда. Это так, к примеру, просто. Я пока ничего не выбираю. Так вот, меня туда перенесут вместе с этой галереей и я, несмотря на глухое средневековье, буду ходить себе тихонько на работу, два через два? «О, привет, Айвенго, как дела, чувак? Отлично, бро, как сам? Все путем! В галерею? Ну да. А ты? А мы тут с Ричардом решили до Иерусалима прокатиться, Гроб Господен отвоевать у сарацин.» Это как-то так будет? – с издевкой спросил незнакомца Семен.

Мужчина молча смотрел на Бокалова, давая ему высказаться, полностью опустошить сосуд своего раздражения и непонимания.

– Хорошо, – не дождавшись ответа, продолжил Семен, – сорок лет. Это что за такая магическая цифра? Почему сорок, а, скажем, не сорок три или четыре с половиной, или лучше, сорок четыре года, семь месяцев, три недели и два дня. Как Вам такой расклад? Вы как ребенок, который придумывает на ходу и выдает эту ересь за чистую монету и при этом, конечно же, сам в это верит. Вы на всякий случай проверились бы у врача.

Мужчина не возражал. У Семена создалось такое впечатление, что вся эта ироничная тирада, произнесенная им, просто пролетела мимо ушей собеседника.

– А к Пушкину можно? – чтобы хоть как-то вернуть незнакомца к разговору спросил Бокалов и ухмыльнулся.

– По идее, можно, – на полном серьезе, без малейшего намека на улыбку, произнес незнакомец, – но есть вероятность, что Вы не встретитесь, просто будете жить в одно время и все.

– Как это все?! – возмущенно произнес Семен. – Если я буду знать, что в Питере живет здоровый невредимый Пушкин, неужели Вы думаете, что я не отважусь посмотреть на него, не приду и не спрошусь побеседовать с ним? Это, честное слово, смешно.