Мирослава Крученкова - Тайна Озера

Элдурун не знала, сколько простояла так в оцепенении, пытаясь вернуться к Фаннгейру. В безутешной печали и душевной скорби она медленно поплелась домой. Туда, где её никто не ждал. Туда, где суть жизни была наполнена неумолимой тоской…

Фаннгейр неподвижно стоял у воды, вглядываясь в безмолвную даль. Его ладони всё ещё хранили тепло кожи Элдурун, а на губах остался вкус последнего поцелуя. Она бесследно исчезла, как тень с первыми лучами солнца. Его мечта, его вечная тайна… Он не понимал, почему Элдурун ушла, почему покинула его именно сейчас…

– Я навечно твой, Элдурун, и я обязательно найду тебя, – прошептал он в пространство, будто так она могла услышать его.

И она услышала…

Элдурун обернулась, в надежде увидеть Фаннгейра, но он не появился. Лишь ночная мгла неизбежно окутывала долину, погружая всё сущее в тревожный сон. Неужели его голос почудился ей? Неужели его обещание найти её – просто очередная тайна её воображения? Она слышала его шёпот, как если бы он был рядом с ней… Но его нет. Его больше не будет…

Дверь особняка чинно отворилась, звонко возвещая о приходе Элдурун, словно победоносно радуясь её возвращению в этот мир. Элдурун закрыла её и, не создавая лишнего шума, осторожно стала подниматься по лестнице, намереваясь незаметно проскользнуть в свою комнату. Но едва она дошла до второго пролёта, как увидела во тьме одинокую фигуру. Элдурун испуганно отшатнулась, сдерживая сдавленный возглас страха. Чёрная тень неподвижно стояла на лестнице. Лишь мрачный огонь волос, рассыпанный по плечам, и блеск глаз говорили о том, что это не призрак, а человек. То была госпожа Элдфьора, хозяйка старого особняка.

– Бабушка, – хрипло прошептала Элдурун, робея в её присутствии.

Она нерешительно поднялась по лестнице, задерживаясь на каждой ступеньке, и когда предстала перед женщиной с виновато склонённой головой, Элдфьора сухо отчеканила:

– Негоже юной девушке возвращаться в столь поздний час.

– Да, бабушка, – смиренно промолвила Элдурун.

Даже во мраке глаза женщины словно полыхали таинственным серебром. С холодом и суровостью она оглядела внучку, и взгляд её задержался на переливающемся в темноте амулете.

– Ступай в свою комнату.

Элдурун развернулась и, втягивая голову в плечи, исчезла в тени коридора.

Оказавшись наедине с собой, в тишине просторной комнаты, она сняла мокрое, мерзко прилипающее к телу одеяние, что ещё хранило запах другого времени. Оставшись в одном белье, Элдурун села на скрипучую кровать и блаженно закрыла глаза. Сырое, промозглое пространство нещадно пронизывало её тело, заставляя содрогаться от холода. Но сейчас ей это было нужно. Словно так она могла успокоить боль сердца и мечущуюся душу. Безумное желание воссоединения и новой встречи с любимым терзало её, по крупицам забирая дыхание, а вместе с ним и саму жизнь…

Фаннгейр скакал во весь опор, пытаясь слиться с поднявшимся стихийным ветром. После исчезновения Элдурун его душа бушевала неудержимо, точно яростный шторм. Ему требовалось разрушение всего и вся, всей земной сути и своего бытия. Казалось, что вся вселенная стала его извечным врагом. И только в ветре он нашёл друга, что успокаивал и шептал слова надежды на возвращение любимой.

Фаннгейр приехал в посёлок, что находился за долиной, к вечеру. Солнце медленно катилось в атмосфере, разливая по скатерти неба капли раскалённого метала и разрезая молочные облака, но в посёлке уже наступили сумерки – расположенный в низине в окружении скал, он не чувствовал жаркого прикосновения светила.

Фаннгейр остановил коня у врат частокола и повёл его шагом, давая отдохнуть от бешенной скачки. Народ постепенно готовился к приближавшейся ночи – дворы едва ли были заполнены, лишь дети шумно пробегали мимо, да лаяли псы. Фаннгейр проехал к кузнице, откуда ещё доносились стук молота по наковальне и грубые голоса кузнецов. Он спешился с коня и показался на пороге.

Не смотря на распахнутые настежь двери, кузня была объята жаром и дымом. У одной из наковален трудился старый кузнец. Его тронутые сединой густые волосы сдерживал металлический обруч, борода, украшенная сажей, обрамляла бледное лицо с горящими опалами глаз. С сокрушительной силой он обрушивал молот по наковальне, изготавливая громоздкий меч. Искры рассыпались в стороны, орудия пели победоносную мелодию, соприкасаясь в боевой атаке и создавая новое творение посредством всех четырёх стихий.