Илья Бровтман - Третья миссия

И Он учил, ему внимал народ, а кое-кто пытался разобраться. Чтоб понял это человечий род, Он божьим сыном начал представляться. Он, в самом деле, был как будто Бог, и крест себе взвалил на плечи гордо. Но что Он на Голгофе встретить смог? Лишь алчные завистливые орды. Он светоч из груди своей извлёк, и осветил дорогу иудеям. Постиг Его несправедливый рок, такой же, как беднягу Прометея. Кто свет несёт – на муки обречён. Жестокость разъедает как экзема. Ласкает слух людей страданий стон, как песни соловья в саду Эдема. А Он им про любовь вещал с креста. Про сердце, про прощение и Бога. И верил, что людская доброта сумеет к счастью проложить дорогу. Страдая за грехи других людей, не обращал внимание на раны. Надеясь глубиной своих идей, извлечь народ из мрака и тумана.

Потомки благодарно про Христа слагали песни, гимны, пели оды. И с именем священным на устах с мечами шли в крестовые походы. Его слова, поняв наоборот молиться, стали звонкому булату и убивать. Обманутый народ платил при этом дорогую плату. Разить мечом под именем святым, плодить сирот и вдов, калек убогих – итог учений и пожарищ дым планету охватил во имя Бога. Он над Землёй хотел огонь поднять горячими и чистыми руками. Но факелами стали поджигать на площадях костры с еретиками.

Так миссии Его пришёл конец. Пробил набат печального итога. Ему надели царственный венец и стали почитать Его как Бога. Хотел Он заполнять сердца людей, а смог проникнуть только на иконы. От имени священного злодей возвёл цинизм и лживость в ранг закона.

Гарон умолк, повисла тишина. Я вспомнил взгляд Иисуса на портрете. История Земли теперь видна, мне стала в новом ракурсе и свете. Я понял – у Иллоны на стене висели снимки снятые с натуры. Иисус Христос, а где-то в глубине какие-то невзрачные фигуры. И Будда, и Эвклид запечатлён, Сократ, Ньютон, Гомер, другие лица. Я будто сплю и вижу дивный сон. В два счёта можно разума лишиться.

Зитон своим крылом накрыла тень. Вставая, я узрел в дверях Иллону. Кончался удивительнейший день, Тарон катился к краю небосклона. Мне показали, где я буду спать. В мозгу клубились мысли и идеи. Задумчиво я лёг в свою кровать, и вскоре был уже в плену Морфея.

Мне снился крест, на нём висел Христос. Я слышал, хоть уста Его молчали:

– Не нужно лить напрасно горьких слёз, я на Голгофу шёл не для печали. Я верил в то, что жители Земли пойдут вперёд с открытыми глазами. Но видимо они не доросли до счастья – в мире жить под небесами. Учил любить, но всё равно плебей, мечтает стать богатым, как патриций. Готов за грош продать своих друзей, но главный грех – он раб своих амбиций. В плену у заблуждений и молвы, мечтают положить в мешок – светило. И каждый хочет выше головы своей подняться. Больше чем по силам. И над Землёй парить как Херувим, восстать из глины, словно Галатея. Кто истину откроет перед ним? Что сила вся в Земле, как у Антея. Кто сможет это объяснить ему? Кому по силам повести планету? Кому такая ноша по уму? Быть может ты, Антон, сумеешь это?

Он замолчал, тут свет над ним погас, и вся Земля от плача задрожала. Махал крылом Амур или Пегас, неясное видение пропало.

Ночь на Зитоне очень коротка, но я проснулся с первыми лучами. Меня коснулась тёплая рука, и девушка явилась пред очами.

– Вставай, Антон, – я слышал нежный глас, – сегодня мы с тобой поедем в Риво, – Иллона улыбнулась в первый раз. Я не видал её такой счастливой. Ей шла улыбка, впрочем, я не знал людей, которым не к лицу улыбка. Всем миг счастливый душу озарял и украшал, но счастье очень зыбко. Счастливый миг – всю жизнь его мы ждём, но он так просто не даётся в руки. Переполняет нас как водоём и помогает выжить в час разлуки. Но чаще нас качает среди скал, бывает редко полный штиль на море. Но нас к себе манит девятый вал. Нельзя счастливым быть, не зная горя. Кто счастью своему не будет рад? Мы все в душе романтики, поэты. Чтоб Рай ценить – нам нужно видеть Ад. Коль нет беды, как знать что счастье это? А я не знал ни горя, ни беды, душа и тело не познало раны. Всегда хватало зрелищ и еды, не знал любви и не терял желанных. И вот я на пороге новых дней. Какого ожидать ещё сюрприза? Есть два конца дороги – мы по ней пойдём в Тартар, а может к Парадизу.

Мне по лицу скользнул приятный свет, причудливое зарево Тарона коснулось лба. Короткий туалет и я иду по улице с Иллоной. Просторный двор на нём цветущий сад. Приветливые радостные лица. И я цветочным ароматам рад. Вокруг сияет всё и веселиться. Всё непривычно: травы и цветки, глаза людей, что светятся надеждой. Невиданной раскраски мотыльки, причудливые яркие одежды. А по дорогам взад вперёд снуют машинки круглой формы, будто склянки, как близнецы. Но как их узнают? Их сотни возле дома на стоянке.