Олег Колмаков - Непрошеные, или Дом, с которым мне «жутко» повезло. Книга четвёртая. Вспомнить будущее

– Какой ещё Леночки?.. И почему «к счастью»?.. – на полном серьёзе я не мог понять, о ком и о чём говорит сейчас женщина в белом халате.

– Вот тебе!.. – она воткнула в меня иглу шприца с каким-то иезуитским остервенением. Так, что тело моё невольно выгнулось дугой. – …Подарочек, от всех обманутых тобой баб… И ведь он, сволота, ещё спрашивает: почему, дескать, «к счастью»?.. Да потому, что молиться ты должен на столь преданную тебе девчонку. А не вспоминать о каких-то там прочих шлюхах, вроде той Марты… Уж в тысячный раз убеждаюсь, какие ж вы, мужики, всё-таки козлы…

По всему было видно, что эта самая медсестра, во взаимоотношениях с противоположным полом, с лихвой хлебнула несчастья. И, похоже, испила она ту горькую чашу до самого донышка, потому и ненавидела сразу всех мужчин, без какого-либо разбора. В лучшем случае, она разделяла мужиков на три возможные когорты: самцов, козлов и сволочей. Иных особей противоположного пола, медсестра в упор не замечала.

С подобными дамочками, обиженными, злыми и отчасти «голодными», мне уже приходилось сталкиваться. И я прекрасно знал, что с ними нужно всегда держать ухо востро. Дабы не накликать на себя их взрывной, неистовый гнев. У этой категории женщин, уж точно: от любви, до ненависти – ни то чтобы шаг – пол сантиметра… Я бы вовсе не удивился, если бы данная неудовлетворённая фурии, в порыве своих необузданных эмоций, вместо обычного обезболивающего, вколола бы мне быстродействующий яд. Именно поэтому, я и предпочел прикрыть свой рот, дабы не накликать беду.

Молчала и она. Выполняя свои прямые обязанности, медсестра звучно вздыхала; с излишним грохотом брала и опускала на свой металлический разнос различные медицинские предметы. Мне даже показалось, что пару раз я услышал, как скрежетали её зубы от накопленного в ней раздражения и ненависти.

Уж и не знаю, чем могла закончиться та процедура (имею в виду, с какими для меня последствиями), если б тревожную тишину, воцарившуюся в палате, вдруг не нарушила внезапно открывшаяся дверь палаты.

– Можешь считать, тебе повезло… – полушепотом процедила медсестра. –…Скажи спасибо своей спасительнице. Иначе, я бы точно, тебя прибила… – после чего, обернувшись к вошедшей, барышня заговорила чрезвычайно ласковым и сверх добрым голосом. –…Здравствуй, Леночка… Уж и не знаю, обрадую тебя или нет… Но твой паразит, соизволил очухаться…

– Почему «паразит»?.. – удивлённо переспросила гостья. По голосу, я тотчас узнал своего секретаря.

«Конечно… Как же я мог о ней позабыть?.. А ведь изначально, услышав от медсестры имя своей «благодетельницы», я отчего-то принялся перебирать в памяти всех своих подружек… И никаких Лен, в том длинном списке, вовсе не обнаружил…»

– Спрашиваешь: почему паразит?.. – с лукавой ухмылкой переспросила «фурия». –…Вот оставлю я вас наедине… Тогда, ты сама и разберешься с данным вопросом.

И очень скоро, собрав весь свой скарб, медсестра покинула-таки палату. Мы остались одни. И, пожалуй, впервые за последние год-полгода, я вдруг почувствовал себя крайне неловко.

«Ну, и как вы прикажете мне себя с ней вести? Общаться с Еленой, как и прежде?.. То есть, официально, как с подчинённой?.. Или наш предстоящий диалог должен выглядеть, как дружеская беседа?.. Ведь, по сути, дама, как самый настоящий друг, выручила меня в тяжёлую минуту… А может, мне следует общаться с Леной, как с достаточно близким мне человеком?..»

Ведь согласитесь с тем, что добровольно ухаживать за посторонним гражданином, бессознательно-лежачим больным, да ещё и в течение столь продолжительного срока, отважиться далеко не каждый из тех же родственников. Вот почему своим благородным и, наверняка, бескорыстным побуждением, она и поставила меня в весьма затруднительное положение. В моей голове даже мелькнула крамольная фраза: «переспал – значит, женись».

«Уж лучше б переспал… – подумалось мне в ту минуту. – …Хотя бы знал, что сделал я это по собственной воле. А так… Ни сном, ни духом. Если б все эти месяцы я прибывал в трезвом уме и светлой памяти, видел своими глазами её усилия и заботу, наверняка, и оценил бы их по достоинству. Возможно, и смотрел бы я сейчас на неё, не как начальник на подчинённую… Пусть и не с нежностью и любовью, но, как минимум, с вполне конкретной благодарностью и уважением…»

Впрочем, все мои тревоги и волнения оказались совершенно надуманными. Лена, как и прежде (будто находились мы вовсе не в палате реанимации, а в нашем офисе), быстрым шагом подошла к моей кровати и присела на краешек стула.