Маргарита Голощанова - Боровой

Войт, седеющий человек небольшого роста, краснощёкий и приятный, встревоженно оглядел было вошедших, но через мгновение указал рукой на выскобленные скамьи, приглашая путников присесть. Домочадцы малого возраста забились во все щели близ печи и оккупировали настилы-полати – откуда и таращили любопытные глаза. Трое жильцов возрастом постарше тоже, впрочем, прижались к печи, словно та волшебным образом отгонит гостей, пойди что не так, а своих хозяев защитит.

Преодолев в два шага нужное расстояние, Бреган опустился на скамью. Он шумно и мокро втянул носом и убрал с головы накидку. Войт, усевшийся напротив, оглядел лицо своего гостя.

Воин был бородат и космат сверх всякой меры, взгляд имел тяжёлый и сосредоточенный. Тёмными маленькими глазами изучал он ответно хозяина дома. Хлюпнув длинным носом ещё раз, он нахмурил и без того сдвинутые жёсткие брови, услышав, как завозились и замешкались у входа его спутники. Не успев, однако, вызвать на себя раздражения своего командира, те уселись на лавки и завозились с одеждой.

– Ты войт, значит, будешь? – низко проговорил Бреган.

– Ну я, – спокойно ответствовал хозяин дома.

– На лешего людей ТЫ искал?

Войт обвёл взглядом бойцов. Те шумно дышали, убирали ладонями дождевую влагу с лиц.

– С Заречного? – начал войт.

– С Заречного, – подтвердил Бреган. – Конюх зареченский говорил, вам помощь требуется. – «И хорошо бы ему оказаться правым», – подумал капитан про себя.

Войт опустил голову в пол и сцепил пальцы на руках. Он недовольно задёргал щеками.

– Моё имя Штепан, – поднял он наконец взгляд, ожидая, что и визитёры теперь назовутся в ответ.

– Бреган Грегович. А это – моя дружина, – махнул могучей рукой в сторону своих, командир.

– Ну что ж, милсдарь Бреган, беда у нас – это правда.

– Ну, так говори.

– Боровой у нас в лесу завёлся.

Бреган хмыкнул. Штепан продолжил.

– Да такой боровой, что ни сговориться, ни договориться, – совсем теряя в голосе, войт прокашлялся, – ни дары ему наши, ни… ничего не нужно. Беснуется. Страх один и ужас. Ни в лес не выйти уже, ни… – сокрушенно махнул рукой Штепан.

– Чего делает-то этот ваш боровой?

– Да грибников наших заманивал сперва. Они побродют, побродют, а потом их в устье у Заречного вылавливают. Мёртвых. Скотина всё в лес норовит уйти домашняя. Будто ему своей живности мало. А как находим их и назад тянем, так вязнут все, будто под ногами у них топко. Спотыкаются, чахнут. Козы, коровы, собаки. Месяц назад тому женщин наших с ручья увёл в чащу. Молодые все были девки, ладные. К воде стираться пошли, к Перводню готовились. Бе… Белые все наши лебёдушки. И сгинули. Все там были: Марьяна, Нильва, Славка… Восемь девок молодых. Ушли и не вернулись.

У печи раздался низкий вой. Старуха, одетая сплошь в чёрное, закрыла рот платком, заглушая рыдания.

– Ну, мы к барону снова обратились, – продолжил тем временем, Штепан. – Мы-то его и раньше просили. Но вот только когда девки наши пропали, он людей-то и выслал нам в помощь.

– И что они?

– Не нашли никого, конечно. Да бароновы люди иногда вреда принесут больше, чем пользы. Они и не искали особо. Набедокурили вон, колодец нам сломали, мужиков покошмарили, объели всё, что могли, да и готовы были. Один, правда, напился пьяным во время кутежа и в лес отправился за лешим. Кричал, мол, нечисти нет страшнее его жены, а лешего этого он сам на дрова порубит. Ну и нашли его двумя днями мы. Сам на дереве висит, кишки, как гирлянды, по всем веткам развешаны. Вот там уж бароновы протрезвели все и засобирались обратно в крепость.

Старуха в углу стонала всё глуше. Она прикрыла глаза, и не ясно было, бодрствует ли она всё ещё или подвывает уже во сне.

– Последним Микош пропал. Сын мельника, – продолжил войт. – Там уж вообще не знаю толком, чего его в лес понесло, – хватил ладонью по коленке Штепан. – Молодой, рукастый. Он ещё в возраст такой вошёл… Не знаю, может, подвига захотелось. Отец его, старик, чуть разуму не лишился. Но каждый день ждёт, что тот вернётся. Мы все ждём.

Дальняя скамья пришла в движение. Насупленный молодой парень, скрепив руки на груди, заговорил:

– Микошин папочка с нечистой силой знается. Мельник же, тут ясно дело.

– Ты со своей головой не знаешься. И рот прикрой, – рыкнул на него войт. – Сын мой. Шестнадцатый год, а всё бестолочь, – представил гостям родственника Штепан. – Мельник наш – мужик хороший, хоть и чудной немного. Но вам у него расспрашивать смыслу большого нету. Пьёт он не просыхая, как сын ушёл, – тяжело вздохнув, добавил войт.