Леонид Акимкин - COVID 19

Иногда иммунный статус вырастает, обычно это бывает у «двадцать третьих», они вечно шарятся где-то по лесам. И их увозят рекрутеры в армию. «Двадцать пятые» тоже частенько выстреливают по социально-иммунной лестнице и им разрешают переселиться в зону «тридцатых», если только уплатят налог. А он не маленький и его надо платить за каждого члена семьи. Поэтому очень часто такие счастливчики исчезают по ночам, бросив жен и детей на произвол судьбы. За это их не любят еще больше.

Сегодня повышений не случилось. Кто-то ушел разочарованным, кто-то наоборот с облегчением. Я же относился ко всему этому с полным безразличием. Как так получилось, что пятнадцать лет назад у всех нас была другая жизнь. Совершенно другая жизнь с другими заботами и ценностями, без лаптей и солдаток. Пока не случилась пандемия. И все полетело в тартарары, и моя работа менеджером, и ипотека с кредитами на отдых и автомобиль, и надежды на более успешное будущее. На бОльшую работу, на бОльшую ипотеку, на бОльшие кредиты.

Все стало неважным. Вернее куда важнее стали лапти с джинсами и величина налогов. Юра, блядь, ломит их с каждым годом все больше и больше. Совсем охерел барин, совсем…

Меня разбудил управляющий. Так происходит только в одном случае, когда барину печально. Двери в избах не закрывались, поэтому нависшее надо мной злое, заросшее косматой бородой по самые глаза лицо управляющего стало для меня чем-то обыденным.

– Встовай, барин требует, – прохрипел он.

Есть какая-то странная манера у управляющего и его помощников намеренно коверкать слова. Так они, наверное, чувствуют свою важность, эдакое небольшое деревенское величие.

Я быстро встал, благо спал на палатях и одетым. Солдатке я отрядил печку. Не хотелось мне с ней пока сближаться, пугает она меня своей молчаливой покорностью. За три дня я услышал от нее не более десятка слов и те, в основном, были из разряда «завтрак-обед-ужин». Не человек, а робот с сиськами. С нормальными такими…

На улице было довольно прохладно, и я решил пробежаться до усадьбы, чтобы совсем не озябнуть. Управляющий сначала решил было трусить за мной, а потом, смачно плюнув под ноги, махнул рукой и пошел куда-то по своим ночным делам. Бегать ему точно не с руки, должность не позволяет и тяжеленные кирзовые сапоги с набойками.

Юра сидел в любимом кресле, свесив ноги через боковой пуфик, что означало только одно – он в печали и нет ей предела. Когда я зашел, он взглянул на меня, пуча глаза, и вскинул руку в «зигообразном» приветствии. Одет он был совсем не по-барски. Рваные джинсы, футболка с надписью «AC/DC» и цветастые кеды. Так можно ходить в «тридцатой» зоне и в более высоких по статусу зонах.

– Опять на дворянское собрание ездил? – спросил я.

Юра утвердительно махнул головой. Его борода от долгого лежания подбородка на груди загнулась, как у Ивана Грозного на картине и вкупе с выпученными глазами придавала ему демонический вид. Юра выковырял из недр кресла банку «Шпатена» и бросил ее мне. Теперь точно пойдет пена, я замотал банку в скатерть журнального столика и потянул жестяной язычек. Газы из банки нарастающе зашипели и скатерть быстро намокла от выталкиваемой ими пены. Юра молча смотрел за моими манипуляциями и, тяжело вздохнув, махнул на все это рукой.

– Ну рассказывай, – сказал я после долгого глотка. В деревне пиво промышленного розлива пить запрещалось. А я его очень уважаю, особенно импортное.

Юра что-то промычал, шумно повыдыхал через губы, изображая лошадь, достал себе пива и сказал: «Козлы».

Юра любил дворянские собрания и не любил одновременно. Любил за то, что мог уезжать в «тридцатую зону», в тот мир, который был до пандемии и который теперь закрыт для всех, кто ниже «двадцать шестых». Там все осталось по-прежнему. Почти по-прежнему, везде теперь свои заморочки, но все же… На дорогах автомобили, в небе самолеты, под землей метро и шахтеры. Там двадцать первый век живет в своей канве.

Вот там, в том почти нормальном мире и проходили слеты новоиспеченных дворян с ковидным статусом «тридцать». Так же там проживали люди с цифрами в тестах от двадцати шести до тридцати пяти. Все они были свободными гражданами с одинаковыми правами и свободами, только табель профессий делил их согласно иммунитета и не более.

Грубо говоря, «двадцать шестой» – марш на завод, «двадцать девятый»– иди и руководи чем нибудь, «тридцатый» – в дворяне и так далее.