Дмитрий Янковский - Штурм бездны - Океан. Цикл «Охотник»

Я тогда был уверен, что Ксюша уйдет. Она к тому времени уже изменилась сильно, все меньше и меньше отягощала себя человеческими условностями. Пока ее жизнь, в виде расчески из реликта, находилась в моих руках, я чувствовал себя нужным. Но потом мою функцию взял на себя автомат. Это было не очень приятно. Но Ксюша не ушла, осталась со мной и осталась в команде. Теперь прошел еще год, все в команде к такому положению дел притерпелись, и теперь обстановку можно было, пусть и с натяжкой, назвать стабильной. Старые страхи уже не так тяготили меня.

Многое произошло, прежде чем я понял все причины, по которым Вершинский держал существование реликта в тайне ото всех, кроме нас, ставших невольными свидетелями его свойств. Поначалу мне казалось, что реликта мало, и Вершинский не хотел никому давать ложных надежд на существование неуязвимой брони. Но потом я понял – дело не в этом, или не только в этом. Главное, что мало кто удержался бы от возможности сделать свое тело неуязвимым. Но это лишь верхушка айсберга, дальше хуже. Я по себе знал, после нескольких небольших доз реликта, насколько от него срывает крышу. Кажется, что ты бог, а люди вокруг – так, грязь под ногтями. Ксюша каким-то непостижимым образом контролировала это, а я бы так долго не смог, как она. Мало кто бы смог. Большинство, ощутивших такую силу и власть, ринулись бы воплощать идеи о мировом господстве. Мало нам биотехов, что ли? Не хватало еще накачанных реликтом суперменов. Нет уж, спасибо. Так что я целиком поддерживал Вершинского в сохранении этой тайны. Но и ему, и мне хотелось узнать, откуда реликт вообще взялся, почему его так мало, почему о нем никто ничего не знает. Еще мне было интересно, кому в голову пришло из столь ценного материала отлить банальную до предела расческу. Но никаких документов, ни прямых, ни косвенных упоминаний, никакой информации не нашлось ни в старых штольнях, ни на подводных шельфовых базах, оставшихся после войны. Что-то когда-то наверняка знал Альбинос, именно от него расческа досталась Вершинскому, именно Альбинос работал на корпорацию «Хокудо», где знали секрет нанесения реликта на обшивку батипланов. Но если Вершинский что-то у него выведал, со мной он не поделился.

Гравилет пролетел над широкой полосой песчаного пляжа, оставив позади степь, и мы оказались над морем. Дух захватило, конечно, но не только, и даже не столько от застарелого страха, сколько от восторга. Кроме охотников мало кто решился бы летать над соленой водой, в этом была не только наша обязанность, но и наша привилегия.

Я поднялся с сиденья, шагнул к люку и, пристегнув страховочный карабин к ремню, чуть высунулся наружу, держась за вертикальный поручень. Ветер ударил в лицо, разметав волосы, блеск воды ослепил. Я сощурился и от ветра, и от охватившей меня эйфории. Чернуха тоже не выдержала, пристегнулась вторым карабином и встала рядом со мной.

Мы летели не просто над морем. Мы летели над акваторией, отвоеванной нами у сильного и беспощадного противника. Сам факт того, что мы летели над морем говорил о нашей огромной победе, которую никто на Земле еще толком не оценил. За почти сто лет, прошедших с войны, люди привыкли обходиться без моря, они бы и дальше обошлись, но мы в отличие от них знали, чего стоит море. Старые страхи пройдут, сотрутся, и человечество в поной мере осознает ценность этой стихии, некогда породившей все живое.

Мы взялись с Чернухой за руки. Охватившее нас обоих чувство было слишком сильным для одного. А для двоих – самое то. Оно перетекало между нашими телами, подобно теплому свету, и это еще больше сближало нас.

Минут через десять полета я увидел на юге четкий силуэт «Амбера». Гравилет начал снижаться, мы с Чернухой отстегнули карабины и уселись на место. Чувства чувствами, но показывать эмоции, особенно гражданским, охотнику не с руки. Мы же часть легенды. Мы должны быть чем-то вроде ходячих памятников самим себе. Впрочем, это было даже забавным.

Гравилет приземлился на посадочную платформу, и первой из него выбралась на палубу транспортника Чернуха, изящным движением руки придержав глубинный кинжал на поясе. Выпустить ее вперед было прямым приказом Вершинского, и я видел две причины, почему он так поступил.

Во-первых, среди моряков женщин почти не встречалось, слишком уж опасной и трудной была у них работа. Так что Чернуха, будучи редкой красавицей, тут же приковала к себе фокус внимания всех членов команды, наблюдавших нашу посадку с палубы. И ее выход они хорошенько запомнят, тут уж сомнений, нет, и поймут, что в отряде охотников получше, чем в моряках, пойдут записываться, а нам на базе люди не будут лишними, тем более с опытом работы в море.