Дмитрий Янковский - Штурм бездны - Океан. Цикл «Охотник»

Вершинский любил говаривать, что незаметных и бесшумных засад не бывает. То ли от своего друга-полинезийца услышал, то ли в какой-то книжке прочел, я не вникал. Но сама формулировка мне понравилась, поскольку в точности соответствовала моему жизненному опыту. Даже если «гриб» с полулитрами нитрожира закопался в землю, и его даже опавшей листвой засыпало, и он там скукожился в анабиозе, все равно по ряду признаков его можно вычислить, и нам с Ксюшей это удавалось не раз и не два в наших вылазках. Чего уж о человеке тогда говорить? Люди, во-первых, достаточно сильно воняют, особенно мужчины, особенно без присмотра женщин, особенно оторванные от цивилизации. Во-вторых, они очень шумят, сопят, чешутся, у них то газы, то отрыжка. Чтобы это уловить, не надо обладать собачьим слухом и обонянием, достаточно просто ворон на ходу не считать.

В какой-то момент мне даже показалось, что я ошибся, что Ахмед тарахтит без умолку не потому, что доволен исходом, а чтобы скрыть собственную обеспокоенность близкой засадой и утопить возможный шум от нее в звуке своего голоса.

Чем на более низкие уровни мы спускались, тем сумрачнее становилось, тем чутче я прислушивался, но ни мой слух, ни мое обоняние ничего не улавливали.

– Вот, тут у нас главный грузовой отсек, – произнес, наконец, Ахмед, с грохотом отворяя тяжелую стальную дверь.

За ней оказалось обширное пространство, освещенное развешанными всюду гибкими трубками химических светильников. Видны были два узкоколейных рельсовых полотна, небольшой мостовой кран, несколько мощных лебедок.

В таком пространстве засаду было устроить легче всего. Люк, через который нам предстояло попасть в отсек, можно было без труда пристрелять с нескольких точек, и не дать нам носа высунуть. Меня успокаивало лишь то, что хитрый план Вершинского не дал возможности капитану подготовиться. Точнее, увидев на палубе двух подростков, он не стал заморачиваться. Недооценка противника – страшная штука.

Я выдохнул, и перешагнул высокий порог первым, хотя можно было впустить вперед Ахмеда. Но я нарочно так сделал. Я был уверен, что в случае засады Ахмед и должен войти первым, показать, что это мы прибыли, затем уйти с линии огня и залечь в заранее подготовленном укрытии. То есть, засевшие стрелки ожидают первым увидеть Ахмеда, и пока в полутьме разберутся, кто там вылез из люка, у меня будет время найти заранее подготовленное для Ахмеда укрытие, и уже оттуда ответить подобающим образом.

Но, оказавшись в отсеке, я понял, что засады нет. Асланбек, действительно, не подготовился, не принял нас всерьез, решил без затей срезать нас всех на палубе, включая пилота.

– Чисто, – произнес я по-русски.

Чернуха стволом пистолета указала Ахмеду, что его очередь протискиваться в люк и, отсчитав пару секунд, вылезла следом.

«Шпик толстогузый», закрепленный в ложементах внушительной колесной платформы, выглядел несоизмеримо более странным, чем я его себе представлял. Более уродливого подводного корабля не придумать, правда. А уж на батиплан он и вовсе не был похож. Во-первых, он был черным-причерным. Настолько черным, что его объемы глаз вообще не улавливал, словно плоский силуэт был вырезан из стальной пластины и залит черной краской. Во-вторых, сам силуэт был тот еще. Здоровенная, совершенно сферическая, корма была приделана к плоскому, похожему на клюв утконоса переду, на котором возвышался небольшой горб. Такими иногда рисовали космические корабли в довоенных комиксах.

– Ну и уродец! – прошептала Чернуха. – На этом воевать?

– Нда. – Я почесал макушку, сдвинув дугу гарнитуры на затылок. – Как-то без восторга.

Мы двинулись вдоль рельсового полотна, Ахмед семенил следом.

– Когда я гоняю его на симуляторе, кажется, что совершеннее машины для глубины нет, – сказала Чернуха. – И гидродинамика, и маневренность, и скорость, все супер. А тут какая-то каракатица. Даже не пойму, где у него корма, а где нос.

– Судя по названию, корма толще, – невесело пошутил я. – Но ты права, это как раз тот случай, когда, действительно, морду от задницы не отличить.

– Я не знаю, что означает «толстогузый», – призналась Чернуха.

– То и означает. Устаревшее русское слово, означающее «толстозадый».

– Лучше так и называть. Пусть будет «Толстозадый».

– Уверен, никто не будет против. Хотя «Шпик» – название легендарное. Операция «Караван» и все такое.

– Почему шпик? Это кусок сала?

– Тьфу, на тебя. Ты так хорошо говоришь по-русски, что я от таких вопросов иногда в ступор впадаю. Шпик, это жаргонный аналог слова «шпион».