Я мог бы занавесить эту дыру, что обзывалась окном, и еще немного вздремнуть или просто поваляться. Потянуть бессмысленное время бессмысленного дня, но если я на эту дыру натяну какую-нибудь тряпку, то здесь станет слишком темно. Я не люблю, когда день или утро превращаются в ночь. Здесь и так слишком тускло. Так что лучше перестать откладывать начало этого длинного дня и начать его с безвкусного завтрака, что ждет меня на кухне. За стеной в темноте, скрывшись от утреннего солнышка, мать уже ждала меня, накрыв на стол.
– Уже проснулся? – она знает, что я не люблю вставать равно.
Каждый без исключения день передо мной на трехногий стол ставилась глиняная чаша, слегка треснувшая по середине. На завтрак – густая и серая масса, от которой у меня кишки сворачивались в узелочек. Даже не подозреваю из чего эта смесь сделана, да и знать собственно, не особо сильно хотелось. Боюсь, что, если узнаю – аппетит у меня пропадет навсегда, а у меня и так с ним очень туго. Смесь из того, что отцу удалось найти за предыдущий день редко вызывала у меня восхищение, а если быть честным, то никогда. Весь фокус состоял в том, чтобы проглотить эту, с позволения сказать, кашу как можно быстрее, а желательно и вовсе одним глотком. Есть все же хочется, так что выбирать не приходится. Горячим есть это практически невозможно, а холодным еда напоминала мне… глину. Да, именно глину. Думаю, это действительно хорошее сравнение. Лучшее. Делаешь несколько больших глотков, чтобы желудок не успел понять, что в него вливают, и живешь себе припеваючи почти до самого обеда. Хотя без моральной и физической подготовки любой все равно выплюнул бы всю эту кашу назад, обратно на стол. К счастью, к такому завтраку я уже привык. Иначе каждое утро меня бы ждала хорошая взбучка от матери или, того хуже, отца, которого в это утро за столом не было. Тоже вполне привычное явление. Наверное, пораньше ушел на болото, чтобы добыть на завтра еду. Такую же безвкусную, такую же серую, как и сегодня. Или бухать. Встать пораньше для него почти достижение, как и для меня.
Ежедневно повторялось практически все. Даже мелочи, самые глупые и тупые. Это само по себе ужасно угнетало, так еще в придачу рождалось нудное чувство будто живешь в каком-то полуразмытом сне. Постоянное непрекращающееся чувство дежавю, что так сильно сплелось с жизнью, превратилось в опасную и неадекватную норму. Словно так и должно быть. На самом же деле я понимал, что это полнейшее безумие. Живешь, и совершенно не понимаешь, что уже видел, а что еще нет. Все стало слишком одинаковым и однообразным. Впрочем, не стоит ничего придумывать – так было всегда. Лишь только сон – четкая граница между неотличимыми днями. Если бы не это единственное разграничение, я уже давно бы потерялся во времени и пространстве. Сидел бы на покосившейся лавочке и спрашивал бы у незнакомцев «кто я?», «что я?» и т. д. до тех пор, пока меня бы не убили. Отчасти из жалости, отчасти из-за лишнего рта, что пользы не приносит, а кормить нужно. Спасибо хотя бы и на том, что сплю я, как убитый. Хоть какой-то плюс.
Бросить вызов? Попытаться что-либо изменить? Самопровозглашенные бунтари умирают на следующий день после своего самопровозглашения. И такой расклад событий еще не самый плачевный. В противном случае их превращают в изгоев, с вечным клеймом «сумасшедший». Они оказываются полностью изолированы от общества, которому ни в коем случае нельзя мешать продолжать разлагаться. В итоге такие «сильные» личности, лишенные обычного нормального общения, ломаются и кончают жизнь самоубийством. Так что тише воды, ниже травы. Так и существуем.
«Пусть этот день как можно быстрее закончится» – мысль, что посещает меня каждое утро. Стоит только открыть глаза, а она уже засела в моей голове, и никуда не хочет оттуда убираться. Ну и пусть. Она мне почти что нравится. А еще к этой мысли можно добавить другую: «С головой закутаться в толстое, но холодное одеяло, с сильным запахом гнили. В темноте и полной тишине дожидаться, пока разум не окунется в приятные, а иногда не очень, сновидения». Выбирая между кошмарами и однообразием бесконечно длинных дней – я выберу кошмары. По крайней мере они избавят меня от почти смертельной скуки и позволят скоротать немного времени своей никому не нужной жизни. Единственный, непохожий на все остальные день стал возвращаться ко мне ночами в странной вариации кошмара, и я не могу понять с чем это может быть связано. Мне уже совсем не страшно. Ну или почти. Страх практически полностью себя исчерпал, но не в полной мере. Скоро он окончательно и навсегда уйдет из моей жизни. Но даже если я перестану чувствовать страх вовсе, в точности, как в моем сне, мне бы все равно не хотелось, чтобы этот сон продолжал ко мне возвращаться. Пусть уходит вместе с ним.
Читать дальше