Сергей Михайлов - Колыбель качается над бездной

Зелёный оазис притягивал мой взор, звал меня, тревожил, будил фантазию. Мне нестерпимо хотелось туда попасть. Я чувствовал, пред -чувствовал, что остров скрывает какую-то важную для меня тайну, раскрыть которую мне было жизненно необходимо. И ещё: с некоторых пор я обрёл уверенность, что именно там и следует искать выход из Эдема.

И ещё: этот остров странным образом перекликался в памяти с другим островом, который я видел ещё там, в далёкой прежней жизни – в секретном лесном пансионате для особо избранных толстосумов. То же буйство красок, тот же диссонанс с окружающей действительностью. Что это: случайное совпадение? звенья одной цепи? или повторы в сценарии того могущественного режиссёра, что дёргает за невидимые нити моей судьбы?

– Что это за остров? – спросил я как-то у Дмитрия. – Ты здесь давно и должен знать всё.

– Я знаю не больше твоего, – возразил он. – Этот остров – одно из белых пятен на карте здешней колонии.

– Зелёных, – заметил я. – Зелёных пятен… И что же, никто не пытался проникнуть туда? Вот ты, например – взял бы и сплавал. Здесь не более ста – ста пятидесяти метров, вплавь запросто добраться можно.

Дмитрий в упор посмотрел на меня.

– Выкинь это из головы, понял? – строго сказал он. – Сразу пойдёшь ко дну.

– Вообще-то, я хороший пловец.

– Здесь это не работает. Здесь, если ты это ещё не понял, всё по-другому. Земля другая, воздух другой, вода другая.

– А на лодке?

– Исключено. Утонет, даже глазом моргнуть не успеешь.

– Были прецеденты?

– На моей памяти нет. Однако так здесь говорят, и я склонен верить этому.

Я не сдавался.

– Что значит – говорят? Либо факт подтверждается – и тогда есть реальное свидетельство этому, либо не подтверждается. Промежуточное состояние исключается.

– Послушай, брат, я практически всю жизнь прожил в этом месте, да и большинство обитателей городка тоже. А там, где люди живут достаточно долго, всегда рождаются легенды.

– Я не верю в легенды, – категорически заявил я.

– Легенды не рождаются на пустом месте, их появлению всегда предшествуют реальные события.

– Кроме тех случаев, – возразил я, – когда кому-то выгодно, чтобы такая легенда появилась на свет. Искусственно созданный ореол таинственности с примесью «ужастика» в духе Фредди Крюгера или «ночи живых мертвецов», плюс грамотно пущенный слух – вот и вся атрибутика сфабрикованного мифа. Результат гарантирован. Мне кажется, с этим озером та же история. Кому-то очень важно, чтобы никто не попал на этот остров. Здесь, небось, и купаться запрещено?

– Здесь никто никогда не купается, – заявил Дмитрий. – Считается, что вода в озере ядовитая.

– Да?

Я ухмыльнулся, присел на корточки, склонился над озёрной гладью и зачерпнул в пригоршню воды. Перелил её из одной ладони в другую, внимательно наблюдая, как она стекает между пальцами и уходит в прибрежный песок. Вода как вода, ничего примечательного. Я встал, поднял руки, демонстрируя мокрые ладони Дмитрию, и не без лукавства объявил:

– Что ж, поглядим, не покроются ли они язвами.

Дмитрий смущённо потупил взор.

– Зря ты так. Я ведь тоже не слишком-то верю во всю эту чепуху, но… так здесь говорят.

Я по-дружески хлопнул его по плечу. Он непроизвольно вздрогнул от прикосновения моей мокрой ладони. Всё-таки сильно промыли ему здесь мозги, факт.

– Ладно, друг, не бери в голову, – примирительно сказал я. – А до этого острова я всё-таки доберусь, обещаю. Пойдёшь со мной?

Он ничего не ответил и молча зашагал прочь. Что-то с парнем творится.

А я сел на скамейку, выставил перед собой руки и стал ждать, когда высохнет на них влага. Где-то в самом потаённом уголке души, конечно же, жила тревога: а вдруг вода здесь действительно несёт смерть? Но с руками ничего не случилось.

Городок с прилегающими окрестностями изобиловал десятками фонарей. Обычными уличными фонарями, примерно двух с половиной – трёх метров в высоту, увенчанными большими белыми стеклянными шарами. Их вереницы выстроились вдоль всех тротуаров, всех гравиевых дорожек на набережной, вдоль границы красных скал, словно бы очерчивая зону обжитой территории, вокруг лабораторных корпусов, столовой, гостиницы. Они были повсюду, эти белоголовые чудеса садово-паркового дизайна, и если бы не отсутствие растительности, их присутствие весьма гармонично вплеталось бы в окружающий пейзаж. Однако гармонии не получилось: чахлые деревца и куцый кустарник полностью терялись в однородной массе десятков (а может и сотен) декоративных уличных головастиков.