Илья Полетаев - Летопись голодной стали. Ростки зла

Все разом подняли свои наполненные бокалы. Все разом опустошили их полностью, ибо для второго тоста бокалы наполнялись по новой.

Царь отставил свой бокал в сторону. Виночерпий налил в его бокал кроваво-красное содержимое, что с плеском через край наполнил золотой сосуд.

Дункан поверх кромки бокала взглянул на прокуратора. Тот что-то сказал склонившемуся над ним в засаленном камзоле слуге, после чего тот торопливо устранился, шагнув в открытую дверь в стене позади него.

– И второе важное событие, которое является лишь единожды в жизни, от чего его празднование становится в сто крат ярче и эмоциональнее! – Демитрий поднял свой наполненный бокал. – Моя прекрасная дочь Елена выходит замуж в ближайшее время. И сегодня на пиршестве, поистине торжественно, представился её будущий супруг. Принц Алехандр Ричи, сын царя Ваноция Третьего и прекрасной Витории, его жены. Моё сердце разрывалось от принятия решений, однако впоследствии оно сказало мне: «Это он, именно он достоин руки моей прекрасной дочери!» Да не будут держать на меня обиду те кандидаты, которые не были выбраны! На нашей земле достаточно красавиц. У всех молодчиков вся жизнь впереди, ну а мы порадуемся за рождение будущего счастья! За будущий брак Елены и принца Алехандра, да будет он счастливым до конца их времён!

Все снова дружно подняли бокалы. На этот раз вино пили протяжно долго, будто бокалы гостей увеличились в размерах. Однако Дункан выпил быстро, как и в первый раз. Поставив бокал перед собой, он вытер влажные губы.

Царь осушил свой золотистый сосуд и поставил его рядом.

– И по завершении нашего празднества. Вы… дорогие…

С его губ слетел слабый кашель.

– Дорогие гости… Приглашаетесь на нашу площадь для… Лице…

Вновь кашель, на этот раз более отрывистый.

Все взоры были обращены к царю. В зале повисло молчание.

– Лице-зреть наш… Са… салют в че… сть… В…

Демитрий разразился нескончаемым кашлем. Дункан скривил брови, глядя на него недоумённо. А как можно было иначе?

Елена встревоженно приподнялась, глядя на отца.

– Отец? С тобой всё хорошо?

Но тот не ответил, сильно сжимаясь за своё горло. Он лишь поднял ладонь перед её лицом, жестом показывая, что всё хорошо. Однако, его кашель и постепенно краснеющее лицо говорили об обратном.

Вдруг на другом конце стола кто-то отрывисто вскрикнул. Потом послышался стук чего-то падающего. Лицо одного из гостей ничком свалилось в тарелку с едой, а вокруг на белой скатерти возрастало кровавое пятно.

По правую руку от Дункана буквально подпрыгнул на стуле один из гостей. В его руке сверкнула сталь, что вонзилась в сердце рядом сидящего.

В зале тут же поднялся громкий гул. Одному из гостей на глазах у взъерошенной толпы перерезали горло: кровь красными потоками полилась по его тёмно-лиловому камзолу, пачкая белую скатерть; второму нанесли многочисленные колотые ножевые раны.

Из-за двери, куда некоторое время назад уходил тот слуга, как псы с лаем вылетели вооружённые люди. Они начали резать, колоть и убивать тех, кто сидел за столом. Не всех. Были и те, кто из числа гостей расправлялся с богатыми и чиновниками, с которыми мгновение назад вели тихие и спокойные беседы.

Весь зал в мгновение превратился в место резни. Кровь лилась на дубовый гладкий пол, скатерть на столах окрасилась в багровый цвет.

Дункан резво выпрыгнул из-за стола, ошеломлённо осматриваясь. Луций, широко улыбаясь, наносил пятый, шестой, седьмой удар кинжалом в грудь и живот рядом сидящего.

Елена разразилась истерикой. Её брата Якова схватили под мышки и грубо куда-то уволокли. Её самой коснулась чья-то рука. Старуха тянула её за собой, но та словно остолбенела от ужаса, видя, что происходит. А пиршество, некогда праздничное, превратилось в кровавую пьесу смертей, сопровождавшуюся мелодией стонов, криков и воплей, громом падающих стульев и посуды.

Царь Демитрий весь побагровел. Его красное лицо, казалось, вот-вот выплеснет из себя всё, разоравшись на части. Из носа, из глаз, изо рта текли струи крови. Он расплывчатым взглядом посмотрел на свой бокал. Чуть пошатываясь, он свалился на колени, держась за край стола дрожащей рукой и задыхаясь от боли, что раздирала изнутри, и захлёбываясь от крови, что лилась наружу.

Увидев прокуратора, стоящего поодаль, с окровавленным кинжалом в руке, и сам весь перепачканный пятнами крови, он широко раскрыл свои пожелтевшие глаза. А тот хладнокровно смотрел на него. Дункан, отходя к стене, ото всех как можно дальше, взирал сквозь всю резню на них двоих.