Маргарита Гуминенко - Звено цепи – 3. Точка невозврата

– Избавьтесь от наших друзей, с них всё равно не будет пользы, – распорядился он. – Плохо будет, если полиция их обнаружит.

– Может, вообще не надо вмешивать в это дело полицию? – с сомнением высказал тот.

– Может. Но уж коли не удалось скрыть происшествие – пусть менты копают. А ты постарайся проследить за ними, и задействуй все свои связи. Понял?

– Понял, – отозвался начальник охраны, и покинул кабинет.

* * *

Верка очнулась от холода. Что-то ударило её по колену, она попыталась поднять руку – но наткнулась на тесную и скользкую преграду. Верка вытаращила глаза, но ничего не увидела. Горло сдавило от ужаса. Она попыталась крикнуть, но голос не слушался. В панике девица принялась толкать и рвать то, что было перед ней – и неожиданно рука провалилась наружу. Она поняла, что кто-то засунул её в мешок, словно она была кучей мусора.

Страх и холод подстегнули Верку, она вцепилась в образовавшуюся дыру, теперь уже осознанно разрывая и растаскивая её в разные сторону. Сверху послышался грохот, словно проснулся какой-то механизм. Верка сорвала с себя обрывки мешка, перевернулась на четвереньки и попыталась ползти, но комья мёрзлой земли вдруг поехали ей навстречу, опрокидывая обратно. Над головой показались страшные металлические зубы и чудовище зарычало так, что у неё заложило уши.

Извернувшись, девица стала отползать назад, наткнулась на крутой склон с торчавшими из слежавшейся глины палками и прутьями. Инстинкт самосохранения – самый сильны из всех инстинктов, заставил Верку цепляться за эти прутья и рваться наверх, задыхаясь от страха и всхлипывая. Она не поняла, как перевалилась через нависающий край, но почувствовала, что лежит на горизонтальной поверхности. Чудовище пыхтело на другом конце ямы, с хрустом и шорохом сдвигая землю и засыпая оставшийся на дне драный мешок. Верка откатилась в сторону, поползла, потом встала на четвереньки, стремясь уйти, убежать от ужаса, который, как ей казалось, настигал её, слепя огнём своих огромных глаз…

Когда перед носом возник замшелый ствол дерева, Верка настолько обессилела, что смогла лишь обползти его и свернуться калачиком среди выпирающих из снега корней. Закрыв голову руками, девица сжалась, стремясь стать как можно незаметнее. Ей показалось, что грохот приближается, но через несколько секунд она поняла, что уши уже не закладывает, и огнедышащее чудовище возится где-то на отдалении. Девица заставила себя открыть глаза, и попыталась выглянуть из-за ствола.

Вокруг росли деревья и кусты. Позади, на открытом месте, ползал вперёд и назад бульдозер. Никто за ней не гнался. Где она – Верка не понимала, но инстинктивно чувствовала, что ей надо держаться подальше от этого места, и стать как можно незаметнее. По счастью, её куртку покрывал слой грязи и она не выделялась ярким пятном на тонким слое снега.

Дрожа всем телом, Верка отползла от дерева, стараясь держаться в его тени, поднялась на ноги и пошла в противоположную сторону. Голова кружилась. Верке казалось, что она должна сойти с ума от холода и страха, но она шла, сперва пошатываясь и еле переставляя ноги, потом побежала, сама не зная, откуда берутся силы. Страх и желание жить гнали её – и она продиралась сквозь тёмные кусты, спотыкаясь и падая, поднималась и снова бежала. Сердце колотилось как бешеное, горло сдавливало болью, лёгкие работали с надсадными хрипами, но она не останавливалась, пока не выскочила на открытую полосу, и споткнувшись, оказалась на твёрдом и гладком асфальте, даже не различив боль падения от остальных ощущений.

Никто не преследовал её. Отдышавшись, Верка поднялась на ноги, натянула на голову капюшон и обхватив себя руками, пошла по краю шоссе, надеясь, что рано или поздно кто-то подберёт её, или хотя бы скажет, где она находится.

Хорошо жить в центре Питера. Шумно, интересно. Ещё мальчишками, они с братом пробежали весь канал Грибоедова от Фонтанки до Мойки за полчаса, трижды чуть не попали под машину, насчитали 14 поворотов, 16 спусков к воде и 21 мост.

Этот канал, проложенный по руслу речки с красноречивым названием Кривуша, до 14-ти лет был главной артерией их жизни. Они знали, какая гранитная плита набережной с какого конца торчит или проваливается, не спотыкаясь даже с закрытыми глазами. Им было ведомо, сколько булыжников на пологих пандусах к воде, по какому переулку проще попасть на Садовую, или на Канонерскую, а какой закончится тупиком через сотню метров. Они катались на трамвае вокруг Покровского сквера, сбегали из школы с высокими окнами на Крюковом канале, и возвращались на канал Грибоедова, прокладывая затейливые маршруты через проходные дворы вместо того, чтобы пройти прямо.