Маргарита Гуминенко - Звено цепи – 3. Точка невозврата

– Как дела? – спросил Малышев, отметив, что подследственный на его появление даже не среагировал.

– Да вот, Иваныч, – начал Коля, опуская зад обратно на край подоконника. – «История, леденящая кровь». Достоевский и Островский в одном флаконе.

– А конкретнее? – Михаил Иванович прошёл к столу и заглянул в белый, как снег на подоконнике, лист бумаги. – Это что?

– Протокол допроса. Ну, то есть, в перспективе. Да ты послушай, тут можно дело сразу передавать в прокуратуру.

Малышев смотрел на него вопросительно, и Коля охотно взялся пересказывать события:

– А началось всё с того, что поступила на место секретарши в фирму «Орхидея» некая Лариса Марковна Гжельская. – При упоминании имени сидящий на стуле человек вздрогнул, но головы не поднял. – Юная, прекрасная, как Венера. Понятно, что в неё тут же повлюблялась добрая половина мужского персонала. И особенно – шеф фирмы, Горелов Виктор Павлович. Как самый успешный из всех, он быстро завоевал любовь Ларочки, стал водить её по ресторанам, покупать подарки. В общем, дело шло к свадьбе. Но случилась в фирме серьёзная проблемка, и скатился господин Горелов почти до банкротства. Тут ему подвернулась другая девушка – не Венера, и не молодая, зато с приданым. Дело житейское.

Николай кинул взгляд на арестанта, но тот продолжал сидеть, не шевелясь, будто ничего не слышал.

– Так вот, встретился господин Горелов с Ларочкой, она ему – претензии, он ей – так мол, и так, ничего не поделаешь. Она на это: я вся твоя в любом качестве. В общем, встречать Новый год поехали на дачу в Парголово. Туда же явились два приятеля, в качестве группы поддержки, и эти козлы, упившись до чёртиков, изнасиловали по-очереди госпожу Гжельскую. Она, может быть, ещё не скоро поняла бы, что ей дальше делать, но на беду трёх козлов, был у неё тайный воздыхатель – шофёр и телохранитель господина Горелова, Викентьев Александр Евгеньевич. – Коля широким жестом указал на арестанта. – Когда господин Викентьев понял, что произошло – он ни секунды не колеблясь, ворвался в дом и всадил по пуле во всех троих. Как в тире!

– Однако, – протянул Малышев, присаживаясь на свободный стул.

– Погоди, Иваныч, это ещё не всё! – со значением сказал Сиротин. – Самое главное – впереди. К этому моменту на дачу явились запоздавшие гости вместе с новой невестой. Они же и стали свидетелями дальнейших событий. Лариса, осознав, что предмет её пламенной любви, он же по совместительству – первый её насильник, лежит с простреленной головой, с рыданиями падает на хладный труп, и кричит благородному мстителю: «Убийца! Как ты мог! Да ты мизинца его не стоишь! Да я лучше его подстилкой буду…» В общем, воспылав праведным гневом, наш герой, на глазах у всей публики, всаживает пулю в Ларису Марковну, и даже без сакраментальной реплики: «Так не доставайся ты никому!» – Колян всплеснул руками, провозгласив: – Дальше – занавес!

– Неуместный юмор, – строго сказал Малышев, хотя в душе понимал, что Коля ведёт себя так не из желания над кем-то поиздеваться. Когда каждый день видишь трупы разной степени повреждённости, вырабатывается нечто вроде «защитной реакции». Не у всех, некоторые просто становятся равнодушными, или уходят на другую работу. Вздохнув, Михаил Иванович вопросительно посмотрел на Сиротина.

– Ещё что добавишь?

– Самую малость! – отозвался тот уже серьёзно. – Госпожа Гжельская осталась жива, сейчас в больнице. Наш герой даже не сопротивлялся, вот так и просидел на крыльце до приезда полиции. Ждём теперь, когда отойдёт от шока и начнёт отвечать на вопросы. Хотя, там и так всё ясно, – с разочарованным вздохом заключил он.

– Ладно! – Малышев встал. – Я не за этим пришёл. Королёв где?

– В соседнем кабинете, записывает показания свидетелей.

– Скажи ему, чтобы сам этим занялся, я потом в помощь кого-нибудь пришлю. А ты бери ноги в руки и езжай по адресу ограбленной фирмы. Там наконец-то хозяин объявился, побеседуй с ним.

– Во нормально! – возмутился Колян, но поймал взгляд майора и смирился. – Ладно, сейчас передам парня Костику и еду.

* * *

Офис «Фарм-Треста» походил на аквариум, который пристроили к передней стене мощного, старого здания, выкрашенного в привычный для Питера жёлтый цвет. Николай уже знал, что оно только снаружи напоминает о прежних временах, а внутри полностью перестроено и прочно соединено с прозрачной «будкой» пристройки. Часть старых домов в центре так и переделывали: убирали этажи, оставляя одни стены, а потом возводили новые внутри старой оправы.