Олег Механик - Система

– Где болит? – уже спокойнее спрашивает он, наклоняясь к Киру.

– Живот внизу – жалобно стонет он.

Габриэль, сев на корточки, быстро срывает с него ремень , и нервными движениями расстегивает шинель. Потом, двумя рывками, распахивает гимнастерку, оторвав при этом все пуговицы. Не увидев на белухе крови, начинает злорадно ухмыляться, но задрав её, замирает, глядя застывшими глазами на живот Кира. Тот садится и медленно опускается взглядом с пупка к низу живота. Справа, над брючным ремнем виднеется маленькое отверстие, или впадина, как на пупке, только меньшая по размерам.

– Я же говорил! – шепчет он, обречённо глядя Габриэлю в глаза.

Габриэль, не отводя глаз от Кира, истошно орёт: – Кожевников! Быстро аптечку сюда!– а потом уже ласково, как к ребёнку обращается к нему .

– Тебя как звать то?

– Игорь – жалобно скулит Кир.

– Слушай Игорек, мы тебя сейчас перевяжем и отвезем к нам в лазарет. Ещё не понятно, что там у тебя. Ты главное не паникуй. Хорошо Игорек? – Габриэль переходит на тон воспитательницы из детского сада.

Он туго бинтует живот Кира, положив на рану тампон со спиртом.

– Давайте берите аккуратно и к УАЗику! – командует он Кексу и Монтане. Они хватают обмякшего Кира под мышки и волокут к машине. Он даже немного помогает им, перебирая ногами, потому что опять перестаёт чувствовать боль. Он слышал, что во время шока, серьезно раненный человек подолгу не чувствует боли и от этого становится еще муторнее. Он видит бледные лица товарищей, которые стоят в строю и смотрят, как его волокут к машине.

«Жертва несчастного случая на стрельбищах!» – газетный заголовок внезапно появляется перед глазами. «Я жертва! Но почему именно я? Почему так нелепо? Схлопотать пулю не в бою, не в Афгане, а в роте обеспечения учебного процесса может только конченый неудачник».

Его кладут на заднее сидение УАЗика. Габриэль прыгает за руль.

– Кожевников, собрать оружие и в роту! Медведев со мной, – распоряжается он.

Дорога кажется муторной и бесконечной. Кроме гудения заднего моста и скрежета переключаемых передач в машине не раздаётся ни звука. Габриэль и Монтана молчат, не разговаривают даже между собой. Такое молчание бывает в траурном катафалке, который везёт покойника на кладбище.

Глядя на грязно серую обшивку потолка салона, Кир крутит в голове события своей короткой жизни и находит во всем какую-то несуразность незаконченность. «Ну не должно же все так закончиться!» – думает он – Во всем должна быть хоть какая-то логика, а то, что происходит сейчас выходит за ее пределы. Что я сделал такого, чтобы заслужить такую нелепую смерть. Я готов погибнуть как герой, но только не так».

Сейчас ему кажется несвоевременным и неуместным искать ответ на вопрос , который наверное мучает сейчас Габриэля и Монтану: «КАК ЭТО МОГЛО ПРОИЗОЙТИ?».

Наконец то, свистя тормозами, УАЗик останавливается у ворот училища.

– Сидеть здесь! – командует Габриэль, конечно же, обращаясь к Монтане, и забегает в будку КПП. Он возвращается где-то через пять минут, угрюмо хлопает дверью, посигналив, заезжает в раздвигающиеся ворота. Проехав мимо плаца, вдоль главного корпуса он сворачивает в арку и въезжает во внутренний двор учебного корпуса со стороны черного входа. Вход этот не то чтобы совсем черный, и обладает высоким крыльцом и роскошными деревянными резными дверями, но пользуются им гораздо реже, чем парадным. Кир видит у подъезда двух курсантов в коричневых больничных пижамах, держащих носилки.

Габриэль тормозит возле крыльца, выбегает из машины, по воровски оглядывается по сторонам.

– Давайте в темпе вальса! – рявкает он курсантам, открывая заднюю дверь. Те помогают Киру выбраться и лечь на носилки. Затем, натужно кряхтя, они подымают носилки с его телом на крыльцо. Габриэль забегает вперед и открывает перед ними двери. Носилки с Киром проносят по пустому коридору и поднимают на второй этаж. Там, в конце левого крыла находится местный лазарет.

«А почему сюда, а не в нормальный госпиталь? – только сейчас осеняет Кира. – Тут же и докторов то нормальных нет. Только этот жирный боров, который только и может, что потчевать больных красными колёсами».

Жирный боров, это необъятный во всех размерах доктор с большими тараканними усищами, которого в простонародье прозвали Мичманом. Никакого отношения к морской службе этот хитрый и алчный проныра не имеет, а погоняло получилось, как производная от его имени Миша. У Мичмана существует единственная и безупречная панацея от всех болезней. Неизвестно, какое лечебное вещество содержат таблетки, покрытые красной оболочкой, но любая болезнь, будь то бронхит или триппер, лечится здесь только этими таблетками. Врачебное искусство Мичмана заключается в выборе правильной дозировки лекарства. Например: если к нему приходят с головной болью, он выдаёт всего одну красную пилюлю, а если это кашель, или ангина, то это уже две, или три пилюли, в зависимости от тяжести заболевания. В лазарет, где есть надежда отлежаться и получить, хоть какое-то альтернативное лечение, попасть практически невозможно. А сейчас Кира доставляют туда целым эскортом, во главе с Габриэлем, но он почему-то совсем не рад этому.