Виктор Вассбар - Я был счастлив. Том 2. В зените лет. Том 3. На закате лет. Приложение. На расцвете лет

В наш первый год службы на Дальнем Востоке я увидел на территории какого-то склада, что располагался в посёлке, 200 литровую деревянную бочку и укатил её домой. А что делать, если командование не «чешется», если ему наплевать на своих офицеров? Выживали как могли!

– В бочке посолим капусту, – сказал Свете.

Купили капусту, где-то килограмм 120, а солить не знаем как. Я слышал, что перед закладкой капусты в бочку её нужно прокалить, но тоже не знал как. Решил паром. Закатил бочку в комнату, налил в неё полведра воды и бросил раскалённый в топке печи большой гранитный булыжник. Вода в бочке зашипела, всклокотала – брызги, пар, – ничего не видно. Вот так продезинфицировал бочку, благо, что не ошпарил паром ни Свету, ни себя.

У моего командира батальона майора Капорина была очень хорошая жена, по своему желанию, или по просьбе мужа, не знаю и это не существенно, она часто навещала жён офицеров батальона, помогала им в благоустройстве, учила вести домашнее хозяйство. Вот она и посоветовала купить капусту и засолить её. Купили.

Пришла к нам домой, не удивилась тому, что капусты очень много, приняла участие в её засолке. Вечером я выкатил бочку с квашеной капустой в кладовую, и она стояла там всю зиму. 120 килограммов капусты, а за зиму мы употребили в пищу не более 10 кг. Это был наш первый эксперимент по заготовке продуктов впрок – на зиму.

Печное отопление и лёд в комнате, это ещё не все наши горести. Огромная проблема была в стирке белья. Не было не только горячей воды, не было и холодной, воду к дому подвозила водовозка. Мы заранее выставляли вёдра и кастрюли, этим и жили. А однажды у нас украли ведро, мы остались без воды, и долгое время выставляли только кастрюли, тазик и чайник. Благо, что была баня, иначе мы просто бы завшивели.

Все офицеры любили париться, поддавали в парной пар, но на верхней полке сидели только стойкие к жару. Пар плотным полотном обволакивал парную и сквозь него плохо просматривались ступени полка́. И вот однажды я зашёл в парную, посидел минут пять на её средней ступеньке и, хорошенько прогревшись, решил выйти. В парном тумане нижнюю ступеньку не было видно, и я решил, что следующим шагом ступлю на пол парной. Нога провалилась, я со всего маху врезался в дубовую дверь. Благо, что она открывалась наружу, иначе я бы разбился насмерть о ту массивную дверь или переломал ноги и руки. Я плашмя вылетел из парной и распластался на полу помывочного зала. Никто из находящихся в бане мужчин даже не протянул руку. Падая, я слышал, как по бетонному полу бани катилось моё обручальное кольцо. Повезло, оно не укатилось в сливное отверстие, я его нашёл и с тех пор всегда снимал перед уходом в баню. Повезло, не разбил ни голову, ни руки, ни ноги, – ни одной царапины, ни единого кровоподтёка, ни единой ссадины. Чудеса! (Подобное уже было в моём детстве, когда я, проезжая на велосипеде по проспекту, врезался во внезапно открывшуюся шоферскую дверку легкового автомобиля. Пролетел по воздуху метров пять и шмякнулся на асфальт. Помню, лежал, а в полуметре от меня промчался грузовик. Встал, ни единой царапины, ни единого кровоподтека, – целенький и чистенький как молоденький огурчик).

Пришёл домой, рассказал Свете о моём полёте и сказал ей, чтобы снимала обручальное кольцо перед уходом в баню, а в парную, чтобы вообще никогда не входила.

Четыре месяца службы на Дальнем Востоке пролетели быстро, через два дня новый 1971 год. Мы со Светой сходили в посёлок, купили мясо для холодца, кое-что из продуктов и вечером, растопив печь, установили на её раскалившуюся докрасна чугунную плиту таз с мясной лыткой, залили её доверху водой и отправились в клуб на просмотр какого-то художественного фильма.

Возвращались в приподнятом настроении. Радостные и возбуждённые от просмотра фильма, подошли к дому, открыли дверь в нашу комнату и остолбенели. Комната была в дыму, он был до такой степени плотный, что сквозь него невозможно было различить даже пол под нашими ногами, а впереди, в районе чугунной плиты печи, ярким красным пламенем пылал огромный костёр.

– Плита провалилась, – первое, что пришло мне в голову.

Я рванулся к печке и в пламени огня увидел таз, в котором горели кости.

Таз пришлось выбросить, комнату проветрить, отчего в ней стало так же холодно, как и на улице, но это было ничто по сравнению с запахом горелой кости, который держался в нашей комнате до самой весны. С первым теплом мы ежедневно держали окна открытыми и в середине лета едкий запах горелой кости полностью выветрился. Холодец был нашим очередным «научным» этапом семейной жизни, и таких этапов впереди было ещё очень много. Эксперименты, удачи и провалы, ссоры и непонимание, но без оскорблений. Так мы притирались друг к другу. В любой молодой семье на первых этапах её жизни есть конфликты и слёзы. Главное не довести эти слёзы до горючих, когда уже ничто не сможет потушить их огонь. Мы не срывались в тёмные глубины, где унижение и ненависть. Мы не заглушили нашу любовь, были верны ей. Мы поддерживали друг друга и этим были счастливы. Мы учились друг у друга, учились понимать и слышать не только себя, но и каждого из нас, а это долгий процесс, но мы выдержали.