Лидия Бормотова - Бездна

– Что происходит?! – парень обвёл глазами улыбающихся хозяев. – Чему это вы радуетесь?

– Ну, как же! – художник кивнул своим подругам, указывая на молодых людей, которые теперь уже по сравнению с ними были далеко не молодыми. Зато сама троица – ребята с удивлением воззрились на чудо преображения – расцветала прямо на глазах. Выравнивались и подтягивались линии лиц, глаза становились ярче, волосы пышнее. А кожа… о Боги!.. сияла отроческим румянцем! – Вы добровольно пришли в наш мир, чтобы подарить нам свою молодость, энергию, силу…

– Чего это добровольно! – возмущённо рявкнул нефор. – У нас и в мыслях не было!

– Мы не заставляли вас смотреть в зеркало, – мягко напомнил Альберт, отводя от себя подозрения в коварстве.

– Но и не предостерегали! – выкрикнула Стаська. – Умалчивание и недосказанность – та же ложь! Вы обманом затащили нас сюда! – всплеск негодования отнял у девушки последние силы, она уронила руки на колени и опустила голову. Взгляд уткнулся в кисти с бугрящимися венами, потемневшей, словно измятой кожей, по которой рассыпались пшеном пигментные крапинки. Она застонала от отчаяния.

– Я понял! – осенило Артёма. Вспышка озарения, как зажигательный фитиль помчалась по ветвистым артериям, разгоняя и воспламеняя кровь. Два кулака одновременно и размашисто грохнули по столу. Обиженно подскочили тарелочки и вилочки, а дамы напротив – вздрогнули. – Запущен процесс высасывания жизненной энергии! Наши силы вливаются в вас, а мы быстро таем, пока… пока не умрём.

– Вампиры! – просипела Инна и с кряхтеньем закашлялась.

– Ничего подобного! – оскорбился Альберт в лучших чувствах и с пылкостью подростка вскочил на ноги. – Это естественная… э-э… реакция…

– Регенерация, – поправила Стелла, тоже вставая и собирая со стола посуду и остатки еды, перекладывая их на полку, во избежание следующего взрыва неуравновешенных гостей, когда всё, что попадётся на глаза и под руку, полетит в раздражающие объекты, то есть в них, хозяев положения. – Мы всего лишь реципиенты, получающие от доноров подпитку.

Трезвый анализ ситуации профессионала-медика призван был успокоить кипящие страсти и примирить с неизбежным, поставив перед фактом: мол, ничего не поделаешь, подхватил вирус – пожинай плоды болезни со всеми вытекающими из неё последствиями. Однако пациенты нынче попались несговорчивые. Вместо того чтобы внять гласу рассудка, они окрысились ещё больше.

– Это подло! – срывающимся голосом обличала Стаська негодяев, вступив в перепалку практически по инерции, ибо давно знала, что совестить и воспитывать жестоких и беспринципных людей – неблагодарное занятие, только мозоль на языке набьёшь. На плечи вдруг навалилась непомерная тяжесть, грозясь сравнять с землёй (откуда она взялась и что именно так давило, не давая дышать? Убежавшие от неё непрожитые годы? Безвыходность? Неведомая доселе немощь?). Мысли со скоростью света кружились в водовороте и неудержимым вихрем улетали, как дым в трубу: не позволяя себя поймать, оформить в слова. И только одно слово, неподвластное рассудку, билось в сердце колоколом, вливая силу: Ян… Ян… Ян… Не сдаваться! Никогда! Она вдохнула поглубже и выпалила: – Питаться чужой жизнью, чтобы продлить свою! На такое способны лишь паразиты! А вы смеете называть себя творцами!

Альберт аж задохнулся от возмущения и, забыв о своих аристократических манерах, уже не сдерживаясь, гаркнул, припечатав ладонями стол и нависая над ним:

– А на что вы транжирите свою молодость? Бесценный жизненный дар! Вы! Бесполезные жалкие личности! Со́рите впустую годами, ничего не создавая! Не утруждая себя оставить в памяти потомков своё доброе имя! Они забудут вас сразу же за кладбищенской оградой! Ибо памяти вы не заслужили!

Стаська от его крика вжала голову в плечи и скукожилась, словно боялась, что отверстая пасть сейчас сомкнёт зубы на её шее. Инна совсем влипла в её бок и двумя руками обхватила за пояс. Кажется, ещё и зажмурилась. А сидящий с другой стороны Артём окаменел, как статуя, и, когда побагровевший оратор выдохся, он, глядя прямо в его мечущие искры глаза, поинтересовался без всяких эмоций, пустым, невыразительным голосом:

– А вы, стало быть, больше нас достойны жизненного дара?

Этот ли спокойно-ледяной тон охладил кипяток художника, или он вспомнил о своём имидже, никак не вяжущимся с его яростной вспышкой, но Альберт мгновенно пришёл в себя. Отстранился от стола, скрестив руки на груди, сузил на парня глаза и убеждённо подтвердил: