Виктор Гутеев - Мы система

«Правда, чудо расчудесное, – рассматривая сидящего перед ним мужчину, думал Костров, – верно опера сказали – чучело ходячее. И не дурак, вроде, говорит довольно складно, однако видок, конечно, тот».

Ещё раз оглядев сидящего с низко опущенной головой свидетеля, Костров хмыкнул и едва заметно качнул головой.

«Может, снять его да в рубрику „те кому, в этой жизни не повезло“ отправить, – мелькнула озорная мысль, – и костюмчик подходящий, наверное, ещё прадед в молодости щеголял».

Вместо этого следователь обвёл взглядом узкий, вытянутый, словно вагон, кабинет и вновь занёс ручку над бумагой.

– Продолжим, Денис Витальевич?

Оторвавшись от мыслей, тот поднял голову, и Костров понял: мысли в голове этого тихого, болезного вида парня бродят весьма невесёлые. Такую горечь и безнадёгу в глазах человека видеть доводилось нечасто.

– Да, конечно, – всколыхнул воздух неприятный скрипучий голос.

– Расскажите поподробней, в чём именно заключалась ваша работа у покойного.

– Работой это назвать можно с натяжкой, так, помощник, подмастерье, скорее. Валентин Леонидович до выхода на пенсию работал в каком-то закрытом НИИ, а после занимался частными изысканиями. Даже не изысканиями, – поправился Шепельнов, – скорее хобби. Мы ездили по стране, в разных местах были: Байкал, Кольский полуостров, Урал, Кавказ, в Мордовию пару раз заглянули. Валентина Леонидовича интересовало всё. От старых народных преданий, до всевозможных аномальных точек на карте. Золото искали, раскопками древних становищ и поселений занимались. У него было множество знакомых, несколько раз мы даже с геологической партией ездили. Работа же моя заключалась больше, наверное, в бытовом плане. Палатки поставить, костёр, пища, копал иногда вместе с Валентином Леонидовичем, по пещерам лазил, но в поле в основном с металлоискателем работал.

– Исследованиями, значит, занимались, – записав ответ, прокомментировал следователь, – насколько мне известно, путешествия – дело недешёвое. Ваши поездки кто-то финансировал?

– Оплачивал всё Валентин Леонидович. У него где-то в центре есть… была, – вновь поправился Шепельнов, – квартира. Где и какая – не знаю, он как-то обронил, что она досталась ему после смерти тётушки. Знаю, что сам он там никогда не жил, а сдавал за хорошие деньги. Отсюда и финансирование, и моя заработная плата. Да и поездки эти не так дорого стоили. Жили мы исключительно в палатках, деньги тратили только на дорогу и провизию, а снаряжение и оборудование у Валентина Леонидовича ещё до нашего знакомства имелось.

– Расскажите, как вы познакомились.

– В Сокольниках, на автобусной остановке. У меня случился приступ эпилепсии, Валентин Леонидович остановился, помог. Когда я оклемался, предложил проводить до дома. Он вообще человек был добрейший, в помощи никому не отказывал.

– Враги были у него?

– Не-е-ет, – качнулась голова Шепельнова на худой, с торчащим кадыком шее, – это исключено.

– Может, раньше когда, до вашего знакомства, может, на работе прежней, рассказывал он что-нибудь? Вспомните.

– При всей словоохотливости Валентина Леонидовича о работе своей, чем они там занимались и что делали, он никогда не рассказывал, – свидетель на секунду задумался, – по крайней мере, не говорил именно в контексте работы. Слышал только, что там прошли лучшие годы его жизни и всё.

– Вы знали его наследников?

– Супруга Валентина Леонидовича умерла задолго до нашего знакомства. Детей у них не было, близких родственников тоже, а о дальних…, – секундочку, вдруг прервал он рассказ.

Что-то в тоне Шепельнова неуловимо изменилось. Оторвавшись от записи, Костров поднял глаза и молча смотрел, как свидетель вытащил из нагрудного кармана ингалятор, два раза пшикнул себе в рот и, прикрыв глаза, несколько раз глубоко вдохнул.

– О дальних родственниках я ничего не знаю, – закончил он прерванный приступом удушья ответ.

«Ещё и астма, – чувствуя, что проникается к свидетелю неподдельным сочувствием, думал Костров, – да-а-а, парень, – потекли в ненужном направлении мысли, – видать, зачали тебя либо в глубокой старости, либо с великого перепоя».

– Вы, Денис Витальевич, извините, но спросить я всё-таки должен, – погасив человеческие проявления, продолжил следователь, – эпилепсия у вас, астма, смотрю. Невольно напрашивается вопрос: а на кой, извините, ляд вы ему такой сдались? Ведь тот образ жизни, который вы описали, прежде всего требует здоровья.