Ирина Боброва - Гиблое место

Виктор ввалился в кабинет, как всегда, шумный, напористый, излучая море обаяния.

– Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые! Виктор, Виктор я! Едем, едем, господа!

Наши гости неторопливо представились. Председатель оказался Фёдором Егоровичем, пронырливый – Робертом Исмаиловичем, замом по общим вопросам, а «комсомольца семидесятых» Фёдор Егорович, похлопывая по плечу, представил так:

– Петро, наша надежда, в Томске учился, сейчас мой зам по науке, а без науки нам никак!

Комсомолец Петро, отодвинув чашку с чаем и положив на стол неразвёрнутую конфету, густо покраснел и пробормотал что-то вроде «… рад возможности пообщаться с соратниками Николая Николаевича Сорокина…», «…я учился по учебникам вашего шефа и кое с чем не согласен…».

– Ну, я тоже не всё понимаю в трудах нашего гениального шефа, – зачастил Виктор, – например, тензорное исчисление и как его применяет Ниф-Ниф… – он смутился, но тут же поправился:

– …гм… Николай Николаевич… это выше моего понимания. – Виктор закончил Политехнический и иногда любил, что называется, «блеснуть чешуёй», вворачивая в разговоре такие вот заумные словечки. У него всё было поверхностным, и копни глубже – сразу же выяснилось бы, что он об этом самом исчислении имеет весьма размытое представление. Чего, кажется, не скажешь о комсомольце-ботанике.

– Что вы, что вы! Тензорное исчисление у Сорокина применено вполне корректно, – тут же откликнулся Петро и разразился длинной тирадой, состоящей из непонятных мне математических терминов и вовсе заумных формул. Похоже, он знаком с работами нашего Ниф-Нифа куда глубже, чем весь наш филиал вместе взятый.

Виктор приступил к обработке самого молодого члена команды. Ему видней, но, на мой взгляд, нужно вначале нейтрализовать Роберта Исмаиловича.

Мы шумно выкатились из офиса, и тут меня ожидал очередной шок: возле парадного входа стоял белорусский вездеход «Роса» на шести чудовищных пневматиках сверхнизкого давления.

– Вот на этой зверюге и поедем, – хлопнул по пневматику Фёдор Егорович.

– Вы поезжайте вперёд, а мы следом на моём «хаммере», – предложил Виктор, он всегда был не прочь прихвастнуть своим новым приобретением.

– Не пройдет твой америкос по нашим дорогам, – хмыкнул Фёдор Егорович, доставая из кармана серой ветровки носовой платок. Он шумно высморкался и скептически хмыкнул, глянув на «хаммер».

– Да что вы! – Виктор едва не взвился. Я сдержал усмешку, зная, как болезненно реагирует напарник на пренебрежительные замечания по поводу его машины. – У меня ведь не какая-нибудь гламурная подделка, настоящая боевая машина из резерва армии США. Мой зверь любые препятствия возьмёт, в дороге у вас будет возможность в этом убедиться!

После недолгих препирательств с Виктором согласились.

В качестве сопровождающего председатель усадил к нам Роберта Исмаиловича, к вящему неудовольствию ботаника с комсомольской внешностью – тому явно хотелось продолжить дискуссию о тензорном исчислении. «Давай лезь… тоже мне массовик-затейник выискался, успеешь ещё утомить людей разговорами, а в дороге не позволю отвлекать. Мы-то люди к тебе привычные, а вот товарищи первый раз к нам едут, им на дороге надо будет внимание зацикливать», – проворчал председатель, подталкивая своего заместителя по науке к пневматику.

Снабженец, только тронулись с места, сразу же стал жаловаться на жизнь в глуши: «Дарога нет никакой… плохо добираться… зимой ещё немножко туда-суда, если буран нет»… Виктор завёл оживленный разговор и постепенно вытянул из него некоторые подробности. По словам Роберта Исмаиловича, в совхоз «Заветы Октября» попал он ещё в восьмидесятые годы прошлого века: «… перестройка-шмерестройка ещё не пришла… асфальт-шмасфальт с армянами клали… рядом военные… солдатики за бутылька работают»… Затем Фёдор Егорович сманил его в «Заветы Октября». Перспективы были, совхоз много строил. И Роберт Исмаилович себе домик построил «…два этажа… туда-суда… баня-сауна… шашлик-машлик… виноград немножко посадил… дорога тогда совсем хорошая биль – сорок минут маленька едешь – и в городе, теплоход летом четыре раза в день ходиль… А потом началось»… Из его рассказа получалось, что вначале ушла Обь, резко обмелела, а затем и полностью забилась песком протока. В райцентр Шатохино на левый берег пришлось переправляться на пароме, а до парома тащиться по заболоченной пойме десять километров. А после разлилась и снесла мост тихая до того времени речка Склюиха. «…и теперь этот поганый Склюиха то туда повернёт, то суда, совсем как шлюха, честный слово, клянусь да»… Военные поддерживали дорогу и восстанавливали мосты, а затем было заключено соглашение СНВ-2, и они взорвали шахты и ушли. Работы не стало, совхоз акционировался, но и это не спасло хозяйство. Пахать землю стало некому. Пока работала школа, народ ещё держался, а потом было принято решение о переводе детей в интернат за реку, в райцентр Шатохино. Егорыч держит совхоз на плаву, но чего ему это стоит… а потом приехал Петро, окончил Томский университет и вернулся. «… места красивий… песня… сам смотреть будишь – сердце песня петь будет, да… птица всякий есть, рыба в озёрах, зверьё…охота богатая биль раньше, да… Сейчас и добраться трудно, и боятся ездить»…