Сергей Михеенков - Примкнуть штыки!

– Убрать оружие, – приказал Макуха, давая остальным понять, что командование группой боевого охранения он принимает на себя.

А за Изверью тем временем тоже спешно готовились к бомбёжке, убирали с брустверов оружие, отрывали боковые ниши, чтобы втиснуться туда или хотя бы успеть спрятать боеприпасы.

– «Рама», – с угрюмым спокойствием сказал помкомвзвода Гаврилов.

– Что это значит? – спросил, бледнея лицом, Денисенко.

– Ничего хорошего. Сейчас вынюхает и наведёт на нас…

– Кого? Кого наведёт? – Курсант Денисенко с беспокойством смотрел то в небо, где, нудно гудя моторами, проплывал немецкий самолёт-разведчик, то на старшего сержанта, на его спокойное лицо, будто окаменевшее в своём злом сосредоточенном спокойствии.

– Да уж кого-нибудь. Девок с гармошкой, например. – И в уголках глаз Гаврилова появились морщинки сдержанной улыбки.

– Скажете тоже, товарищ старший сержант…

– Вот видишь, Денисенко, как ты разбираться стал во военном деле. Скоро хорошим бойцом станешь. А? – И добрые лучики морщин в уголках его глаз стали более отчётливыми. – Эта гиена просто так не появляется. – Проводив взглядом «раму», спросил: – Ты штык-то наточил? А, Денисенко?

– А зачем?

– Как «зачем»? Скоро опять в атаку пойдём. Теперь они от тебя шарахаться будут, как бусурмане от Ильи Муромца! Слыхал про такого? Тоже, говорят, курсантом был…

– Ну, вы скажете… – И Денисенко успокоенно засмеялся.

«Рама» блеснула на солнце серебром дюралевых плоскостей, прошла сперва вдоль одной стороны шоссе, пошарила по тылам, возвратилась назад, протянула прямо над Варшавкой, снизилась и на бреющем освобожденно взвыла моторами, буто имитируя атаку, прошла над верхушками берёз, под которыми горели танки, чадили разбитые бронетранспортёры. Пилоты самолёта-разведчика, должно быть, в это мгновение увидели всё: и то, как разворотило взрывами бронетранспортёры, и разбросанные по откосу тела солдат в серо-зелёных шинелях и мундирах цвета фельдграу, тех самых, не знавших ни страха ни упрёка, которые ещё каких-нибудь полчаса назад, получив задание, спешно грузились в бронированные кузова, смеялись, подшучивали над новобранцами из недавнего пополнения, деловито засовывали за широкие голенища сапог запасные рожки для автоматов, противопехотные гранаты с длинными ручками и с уверенностью в скором выполнении полученного задания посматривали на восток, в глубину дорожной просеки. И вот, растерзанные пулемётными и автоматными очередями, разрывами гранат, лёжа в самых невероятных позах, они предстали пилотам «фокке-вульфа» и офицерам воздушной разведки, уже навсегда выбывшими из строя победоносного и несокрушимого германского вермахта. Как это могло случиться? И пилот сделал ещё один заход, ещё одну «атаку». Самолёт скользнул над самыми верхушками елей и сосен, вошёл в полосу дымов, столбами поднимающимися над местом бойни. Заработала фотоаппаратура. Офицер-разведчик сделал несколько снимков личным фотоаппаратом и тут же спрятал его в портфель. На всякий случай «рама» держала курс параллельно шоссе, опасаясь огня ПВО вдоль просеки. Если они так жестоко разделались с танками, то необходимые меры предосторожности могут оказаться именно тем необходимым, что убережёт и экипаж, и машину от возможной атаки с земли.

Казалось, в самом рокоте моторов «фокке-вульфа» клокотало и выло недовольство, злоба, желание скорейшей, немедленной мести. Но атаковать наземные цели не было сильным качеством этого самолёта, предназначенного исключительно для ведения разведки и корректировки огня.

– Нюхает, сволота. – Помкомвзвода Гаврилов убрал с бруствера ППШ и подал команду замершим в ожидании курсантам: – Всем надеть каски! У кого нет своих, надеть немецкие! Убрать в окопы оружие! Пулемёты накрыть плащ-палатками! Живо!

«Рама», всё так же бессистемно маневрируя в воздухе, будто отыскивая свой курс, ушла в сторону Юхнова, напоследок снова блеснув металлическими фюзеляжами. Через минуту, только-только опал её нудный вой, над лесом появились пикировщики. Шли они на низкой высоте правильно организованной стаей. Координаты на аэродром базирования «штукам» были переданы в воздухе. Увиденное офицерами-наблюдателями на шоссе взывало к немедленному мщенью.

Курсанты принялись считать:

– Девять, десять, одиннадцать…

– …девятнадцать… двадцать пять, двадцать шесть…

– Да сколько же их!

– Вряд ли это по нашу душу. Слишком много. Видать, станцию бомбить летят.