Сергей Михеенков - Примкнуть штыки!

Воронцов менял запасной рожок. Он стрелял короткими, экономными очередями. Выбирал очередную цель и посылал в неё по три-четыре патрона, пока очередной немец не падал на землю или не исчезал в дыму.

Часть автоматчиков успела перебраться через гать и болотце и, не видя другого выхода, кроме атаки в лоб, ринулась вперёд, к окопам. Командовал ими высокий офицер в камуфляжной куртке и кепи с длинным козырьком. Автоматчики пробежали ещё шагов двадцать, залегли и стали перекатываться вперёд короткими перебежками. Они вели плотный огонь и в какое-то время, когда на фланге умолк «максим», видимо, меняя ленту, заставили стрелков убраться с брустверов. Мотоцикл с пулемётом вырвался вперёд, но был изрешечён автоматными очередями возле самых окопов и опрокинулся. Уцелевший пулемётчик пытался вытащить из-под опрокинутой коляски пулемёт. Но его добили из винтовок Зот и Васяка.

Орудия продолжали вести беглый огонь.

Сержант Федосов вдруг уронил пилотку и ткнулся лицом в бруствер. Воронцов кинулся к нему, перевернул на спину. Пуля попала ему в левую бровь. Из свежей ранки торчала острая косточка.

– Отвоевался, – сказал связной Хромин. – Не тряси его, сержант, не разбудишь.

А из окопов уже поднялись бойцы. Они бросились преследовать отходящую группу автоматчиков. Немцы кинулись к лесу, но оттуда их отсекли пулемётным огнём.

Немного погодя всё было кончено.

Горели танки, дымили горящей резиной бронетранспортёры. Пахло бензином и горелым металлом. Бойцы, оставив свои окопы, бродили возле гати, обшаривали трупы, снимали ранцы, подбирали оружие. Слышались одиночные выстрелы. Крики. Что там происходило, Воронцова уже мало интересовало. Он сидел на бруствере и устало смотрел то в поле, то на убитого сержанта Федосова. «Неужели добивают раненых», – подумал он, когда снова услышал крики и одиночные резкие удары мосинских винтовок. Вспомнились одиночные выстрелы помкомвзвода Гаврилова.

– Всё правильно, – сказал майор Алексеев.

Воронцов не знал, что ответить командиру полка. Он даже не посмотрел в его сторону. Должно быть, устало думал Воронцов, майор знает о войне нечто такое, о чём он только догадывается и что, возможно, ему, Саньке Воронцову, ещё предстоит узнать.

Прибежали артиллеристы. Подхватили с бруствера тело своего сержанта и молча понесли в березняк. На дне окопа, выстланного еловыми лапками, среди комьев грязи и обрывков каких-то верёвок осталась лежать его пилотка. Воронцов поднял её, положил на бруствер, где во время боя стоял, умело и азартно корректируя огонь своих орудий, сержант Федосов.

– Жаль, – сказал майор Алексеев. – Жаль, чёрт возьми… Какой был бой! Лучший бой моего полка.

– Как выдумаете, они ещё сунутся? – спросил Воронцов, глядя в поле.

– Я думаю, что нам надо отойти на новую позицию и окопаться там.

Бойцы тем временем возвращались из лощины, тащили к окопам оружие и боеприпасы, какие-то ящики, выкрашенные в тёмно-зелёный цвет с белыми свастиками на боках. «Ручные гранаты», – догадался Воронцов.

Один из таких ящиков несли Зот и Васяка.

– Товарищ сержант, вот гостинцев вам принесли. – И Зот бросил на бруствер брезентовую сумку-патронташ, из кармашков которой торчали три сменных рожка для автомата.

– Спасибо, Зот Федотыч. Наши все целы?

– Селивана слегка царапнуло. Перевязали уже. А пулемётчика ихнего, Аниканова, так и разорвало снарядом. Вместе со вторым номером. Раскидало по берёзкам. Страшно глянуть, товарищ сержант. А вы-то что не весёлый такой?

– Федосова убило. Командира артвзвода.

– Вот беда… – покачал головой Зот и спросил: – Какой нам теперь приказ будет?

– Отходим в лес. Передайте всем: окапываться в лесу, на новых позициях.

Не прошло и получаса, как из-за сосен вынырнула «рама», снизилась над дымящейся лощиной и лугом и, едва не задевая крыльями верхушек берёз, взмыла вверх, нудно завывая моторами, прошла вдоль брошенных окопов, набрала высоту и ушла в сторону шоссе.

– Нюхнула, – ворчали бойцы.

– Сейчас появятся.

– Вряд ли. В другой раз они морду под обух не подставят.

Самолёты появились буквально через несколько минут. Две пары пикировщиков прошли стороной, развернулись и сбросили бомбы на окопы, на опушку леса и на позиции артиллеристов. Ездовые в это время подали первую запряжку, орудие поставили на передок и успели отъехать в глубину леса. А второе только-только выкатили на дорогу. Бомба попала в передок. Накрыло весь расчёт. Раненые ездовые и наводчик катались по окровавленной, перепаханной осколками земле. Пока самолёты не улетели, никто к ним ползти не осмелился.