Михаил Розенфельд - Ущелье алмасов. Повесть

- Поймите… я ни на что не надеюсь, ко мне хотелось бы исследовать эти горы. Степи, пустыни!.. Но при современных средствах сообщения пятьсот - шестьсот километров, даже по пустыне, - расстояние не столь далекое. Я хотел бы лишь видеть горы, о которых ходит вековая легенда. Что могло породить предания и суеверия? Я хочу нанять автомобиль. Денег у меня хватит. Поездка займет около месяца. В случае, если встретятся непреодолимые препятствия, я вернусь… Могу ли я рассчитывать на вашу помощь? Расскажите мне об этом загадочном районе и, если возможно, укажите проводника из знакомых вам старых монголов. Одного прошу: не считайте нелепостью…

- Как вы смогли подумать! - запротестовал Джамбон. - Я необычайно высоко ставлю ваши благородные стремления. Они заслуживают всемерного поощрения, и вы вполне можете рассчитывать на меня. Знайте же, молодой друг: Алмасские горы находятся от нас в пятистах километрах, в глубине Желтой пустыни. На автомобиле этот невыносимо тяжелый путь, возможно, и проходим. Неверно то, что район Алмасских гор никем не посещен. По моим сведениям, несколько экспедиций побывало там, но еще никто не смог проникнуть в горы. Пропасть, словно исполинский крепостной ров, делает недоступными абсолютно отвесные скалы. Из глубины пропасти, как сообщают путешественники, доносится шум, и есть основание предполагать наличие воды. А там, где вода… возможна и жизнь. Горы тянутся на десятки километров цепью голых скал, достигающих тысячи метров высоты. Современный геолог, конечно, может задаться целью найти проходы, но в мои годы мои друзья при одном виде легендарных скал навсегда оставляли свои смелые мечты.

- Таким образом, - осторожно спросил Висковский, - вы и мне советуете распроститься с надеждой?

- Никогда! - воскликнул Джамбон. - Никогда я не позволил бы разрушить планы молодого ученого! Тем более, тем более… что я лично вызвался вам помочь.

- Итак?

- Я ваш! Да-да. Не задерживаясь, мы осуществим ваше желание, и мы будем у Алмасских гор. Двадцать лет добровольного плена закончились. Перед смертью я хочу надышаться воздухом степей и пустынь. Царство древних династий пятьдесят лет было моим уделом. Довольно! В степи, пески и горы я поеду с вами, юный друг! Берите меня, я весь в вашем распоряжении!

- Как понять? - остолбенел Висковский. - Вы хотите… вместе?..

- Коль вы не откажетесь от общества старого саркофага, он двинется за вами. Мои средства мой автомобиль и мой Ли Чан. Он столь же прекрасный повар, как и шофер!

- Я не нахожу слов…

- Не надо, мой дорогой, молчите. Пять дней на сборы. Разрешите снаряжением заняться нам. Вы согласны? Ваши руки!.. Ли Чан, сюда!

Джамбон возбужденно захлопал в ладоши. Китаец стал на пороге.

- Ли Чан, открой вино, наше старое вино - отпразднуем минуту согласия, и да будет она счастливой!.. Сколько вам лет? - спросил восторженный Джамбон, разливая вино из бутылки. - Двадцать пять? Вино старше вас на двадцать лет. Двадцать лет я не поднимал чаши!

- За вас! - воскликнул Висковский.

- За молодых! - высоко и торжественно поднял профессор чашу. - За тех, с кем становишься молодым!

До поздних сумерек в юрте продолжалась беседа. Старик-ученый и геолог решили сохранить в секрете свою поездку, и в монгольской столице с удивлением узнали о внезапном отъезде Джамбона спустя много дней после того, как профессорский «бьюик» покинул Улан-Батор.

На краю пустыни, в степном становище у монастыря и кумирни Алтан-Цецык, ночью остановился длинный караван китайских купцов, совершавших путь из Калгана в Улан-Батор. Под вечерним небом зажглись костры, разбрелись спутанные верблюды, и вокруг постоялого двора выстроились двухколесные арбы с поднятыми оглоблями. В пламени костров мелькали синие халаты, караванщики тащили к огню блеющих баранов, и пустынная местность огласилась шумом людского нашествия. У бревенчатой изгороди остановилось несколько автомобилей: вместе с караваном в становище прибыл ехавший на гастроли в Монголию бродячий китайский театр. Незаметно для всех в становище приехал еще один автомобиль - груженный доверху коричневый «бьюик» с привязанными по бокам бочонками воды.

Старуха из юрты, по обычаю, вынесла связку сухого навоза для костра. Китаец-шофер оставил своих двух пассажиров и ушел в степь, к загону спящего стада.

- Последняя ночь среди людей, - сказал Джамбон, разворачивая плед и вылезая из машины. - Завтра мы будем спать в песках Желтой пустыни.