Лана Гребенюк - Загадка Чаромунти

– Вот об этом, Сережа, я и хочу тебе рассказать. Помнишь, я рассказывал про записки своего отца? Он там описывал, как ему доверил дневник Громов Александр Николаевич перед самой кончиной. Отец дал обещание отыскать родственников и отдать им этот дневник. Я говорил также, что этот дневник отец передал Владлену, чтобы он занялся поисками родных. Владлен полгода назад говорил мне про дневник, про то, что он пытается искать наследников, но у него пока не получается. Все сыновья Громова давно умерли, надо искать их детей. Мы еще долго обсуждали с ним эту тему. И я точно знаю, что дневник брат хранил в своем сейфе, в антикварной лавке. Я еще спрашивал, почему он у него не дома хранится. Он тогда ответил, что ему так удобнее. Так вот. Алексей после того, как сообщил о гибели Владлена, рассказал мне про этот дневник. Его не оказалось в сейфе.

– Так может ваш брат переложил его?

– Возможно. Алексей видел дневник месяц назад. Он лежал в сейфе у брата.

– Простите меня, Эммануил Никифорович, что такого ценного было в том дневнике? Я не в первый раз слышу о нем от вас. Если там действительно была важная информация, может быть, сам Алексей и взял?

– Я думаю, Сережа, если бы Алексей взял дневник, то он бы не сообщил об этом мне.

– Тут надо подумать. Так о чем вы хотели меня попросить?

– Если дневник пропал, его могли выкрасть, и мне бы хотелось обратиться к тебе, как к специалисту. Ты говорил, что расследовать – это одно из любимых занятий. Мне надо выяснить, на самом ли деле Владлен умер от инфаркта, куда исчез дневник, и кто может быть причастен к этому. Дело, как ты понимаешь, семейное, и мне бы не хотелось вмешивать сюда совсем посторонних. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, и очень хочу вам помочь. Для этого мне надо больше информации. Чем занимался ваш брат и с кем общался в последнее время. Я могу получить доступ к его рабочему месту?

– Да, конечно. Я договорюсь с Алексеем, и он тебе все покажет.

– Хорошо. Я жду вашего звонка, а сейчас, извините, я должен ехать.

Они попрощались. Эммануил Никифорович остался сидеть в своем кресле. После минувших событий он чувствовал слабость, и потому не пошел провожать Сергея до ворот.

Сергей быстро сел в машину и задумался. Если Владлена убили, то кому это было выгодно? Пока вырисовывалась только одна кандидатура, его собственный сын. Думать об этом было страшно, убивать отца из-за чего бы то ни было? Сергей вспомнил про своего отца, ему очень не хватало его поддержки в детстве.

Понедельник еще не кончился, и оставалось время доехать до офиса, и решить текущие вопросы. Сергей завел машину и нажал на газ.

Вечером Мари и Клавдия сидели в гостиной. Они разглядывали семейный альбом, и Мари напомнила Клавдии о том, что она собиралась рассказать. Клавдия посмотрела на Мари и, грустно улыбнулась:

– Да, моя девочка, видимо пришла пора рассказать это тебе. Мама рассказала мне это, когда мне исполнилось семнадцать лет.

В 1915 году мама вышла замуж за моего отца, офицера царской армии. Они обвенчались в церкви, которая была недалеко от их поселения. Они были счастливы, правда, одно огорчало их обоих, это частые разлуки, которые тогда были неизбежны. В России была очень непростая обстановка, и все военные были в постоянной боевой готовности. Отец уехал из дома и практически всегда жил в казармах с солдатами. Лишь два раза удалось увидеться моим родителям, и в 1918 году родилась я. А потом мама узнала, что отца арестовали.

Когда она узнала об аресте отца, она заболела, и долго не могла поправиться. Недоедание сделали ее слабой физически, но это не отразилось на ее духе. Она понимала, что, скорее всего, они с отцом не увидятся больше, а также понимала, что теперь она должна сама заботиться о своей семье. Потом погибла ее мать, моя бабушка, которую я конечно не помню. Она попала под лошадь прямо в центре города. А после этих несчастий, арестовали и маму. Ее пытали, думая, что она знает про дела отца.

Вырваться из плена ей помог случай, совершенно невероятный. Среди своих охранников она узнала одного человека, который долгое время работал у нас в доме. Во время своего караула, он открыл камеру, где была мама, и показал куда бежать. Мама не могла объяснить, почему он так сделал. Возможно потому, что помнил, с каким уважением относились к нему в нашем доме, или ему просто стало жаль ее.

А в России шла Гражданская война, и разобраться какой народ и с кем воюет было не просто. Мама тогда не могла понимать многих вещей. Она описывала то, что видела, а я с трудом представляла себе то, что слышала от нее. Чехи, поляки, германцы, французы и много еще какие национальности можно было встретить на улицах. Ощущение было такое, что они не успели выехать из страны после Первой мировой войны. Да и мира, которого все так ждали, еще не наступило.