Антон Крестовский - Иден Мортис

Канонада выстрелов, конечно же, уже всполошила всех патрульных внутри оплота. Все они сейчас ждут лишь приказа о подкреплении.

Еще шестеро психов не достигнут вершины, однако они все еще живы, и эту проблему нужно будет решить. А пока, главная угроза – еще с десяток ублюдков на своих ногах. И они уже внизу. За сплошную бетонную стену не уцепиться, но говнюки сообразительны.

И самый сообразительный – в рваной полицейской форме и с автоматом в правой руке. Он, видимо, сразу заметил сгоревший автобус неподалеку. В один прыжок он оказался на его крыше, а вторым прыжком практически преодолел все расстояние до вершины стены. Пролетев метров семь, он левой рукой ухватился за край. Все, кто был рядом, сосредоточили огонь на нем, но на раны ему было совершенно плевать.

Начкар попытался приблизиться и вогнать пулю этому шальному прямо в лоб, но тот, подтянувшись на одной руке, влез прямо на край ограждения и начал без разбора палить из своего автомата, держа его одной правой, будто не чувствуя ни отдачи, ни множественных попаданий в него самого.

– BIBE SEMEN MEUM!!! – завопил он и сразу же принялся безумно хохотать во все горло.

И тут же получил пулю прямо в горло от самого Ефимыча. А затем еще семь, но уже куда придется. Сразу это его не убьет, но, по крайней мере, он перестанет поносить все и вся на латыни. Пара секунд, и псих в рваной полицейской форме получает фатальную пулю, которая сносит ему половину черепа.

Прорвавшийся противник все же вызвал ненадолго смятение в рядах солдат, но они быстро пришли в себя и вновь принялись обстреливать оставшихся внизу. Те, к счастью, безуспешно пытались повторить трюк одержимого полицейского, но каждый раз им не хватало сил. И вдруг один из них смог прыгнуть просто невероятно высоко, взлетев даже над защитным ограждением еще на два метра, но он тут же камнем рухнул вниз, не успев зацепить ся. Такой впечатляющий прыжок вышел ему множественными переломами обеих ног и разорванными в клочья связками, и теперь ему оставалось только барахтаться на земле с такими же обездвиженными.

И ни одному их них так и не удалось забраться наверх. Бойцы нещадно поливали их свинцовым дождем. В итоге не осталось ни одного психа на ногах. Но они еще были живы. Ползали по асфальту, кричали оскорбления на латыни и жутко вопили, но не от боли, а от охватившего их в момент сражения боевого безумия. Некоторые скребли руками по стене, будто хотели вползти по ней.

– Прекратить огонь! Хватит! – кричал лейтенант раз за разом, но стрельба все же стихла, хоть и не сразу.

А дальше все всё знали и без него. Самые меткие стрелки остались, чтоб закончить с недобитками.

– Скольких мы потеряли?

Этот вопрос был скорее для приличия. Начкар и так все видел. На этот раз пять человек. Всех изрешетил тот псих с автоматом. Раненых еще только предстоит посчитать, но кто-то из них вряд ли доживет до рассвета.

Из-за спины возник капитан Макаров. Он внимательно осмотрел место схватки, но на лейтенанта даже не взглянул. Лишь подошел ближе к телам павших солдат, встал по стойке смирно и отдал им честь.

– Вы с честью выполнили свой долг. – сухо продекламировал он уже заученную фразу.

Начкар и еще несколько бойцов, что были ближе всех, последовали его примеру. Это было ничем иным, как ставшей будничной в эти дни, к сожалению, традицией прощания с погибшими. Быстро, но с достоинством. Позже их тела сожгут, а останки выбросят за стены.

Среди погибших оказался и тот молодой солдат с отросшими черными волосами и небритым лицом. Но глаза его уже не светились энергией молодости, а лишь безразлично смотрели в ночное небо.

Примерно к шести утра капитан Макаров сдал пост сменщику и, петляя по захламленным темным переулкам, отправился домой. Курган, как всегда, не спал. Нищие и днем и ночью просят милостыню, грязные бездомные спят в под самодельными навесами из ржавых кусков жести, лома картона. В темной вонючей луже матери моют своих детей, само собой, чище от этого они не становятся. Старые развалины, которые местные считают роскошными кондоминиумами, освещаются факелами, горелками, свечами, масляными лампами, даже лучинами, отапливаются по-черному, так, что из многих окон валит черный вонючий дым, ведь жгут всякий хлам, вроде старых покрышек, пластиковых бутылок и прочего. Как вообще можно дышать в помещении, капитану было непонятно. Однако, наступили такие времена, когда люди были согласны ежедневно травиться ядовитыми парами пластика, лишь бы не замерзнуть насмерть.