Ирина Бехталь - Очень приятно, Ниагара. Том 2

– Не-а. Но ты ведь все равно не поверишь, пока сама не убедишься. А для этого тебе всего лишь надо пойти со мной. Так что решено! Без пятнадцати восемь жду тебя у входа в клуб. На всякий случай прихвачу карманную гильотину, чтобы ты могла провести публичную казнь, если к тому обяжут обстоятельства.

– Негодяйский мальчишка, и почему я питаю к тебе теплые чувства? Изыди… до назначенного времени.

– Ага! Значит, придешь! – Лекси почти скрылся за дверью. – Тогда напомню. Форма одежды – звездная, моя королева!

Пущенный вслед правый ботинок глухо ударился в закрытую дверь. В комнате осталась витать лишь хитрая чеширская улыбка Алексея.

Ровно в восемь мы втроем сидели за красиво сервированным столом возле самой сцены: я, Лекси и Владимир. Большой и просторный зал клуба поражал воображение роскошью. Белый мрамор, бежевые ковровые дорожки, изысканная позолота портьер, приглушенный голубоватый свет спрятанных в нишах ламп, причудливые зеленые растения, фотографии знаменитостей на стенах, связки шаров, огромные аквариумы, геометрические озера зеркал, пюпитры с кожаными раскладушками меню, фонтан в виде скрипичного ключа и яркий красный рояль. Между столиками сновали официанты в черных фраках и белоснежных рубашках.

– Знакомься, Ниги. Заслуженный артист Российской Федерации, художественный руководитель клуба «Мелодия мечты», ведущий актер музыкального театра и просто хороший человек – Владимир Никольский, – представил хозяина праздника Алексей.

– Очень приятно. Заурядный деятель невидимого фронта той же Федерации, руками водитель по клавиатуре компьютера, почитатель талантов, ведомый моим другом в сию обитель искусства, и просто невыносимый человек – Ниги, – дала я обратную связь.

Никольский рассмеялся звучным, приятного тембра смехом и похлопал Лешу по плечу:

– Не обманул, друже, что-то вроде этого я и ожидал, – после сего повернулся ко мне, – добро пожаловать, Ниги, очень рад знакомству.

После пятого номера концертной программы и второго бокала вина за нашим столом окончательно перестала витать напряженная неловкость. Мне стало весело и легко. Никольский сыпал шутками и байками из театральной жизни и метко характеризовал выступающих на сцене актеров. Лекси в паузах ловко заводил общие разговоры, пополнял истощаемые запасы на тарелках и в бокалах, замирал во время номеров, восхищенно хлопая ресницами и раскачиваясь в такт музыке. А я впитывала в себя потоки впечатлений и наслаждалась моментом.

После окончания концерта на площадке возле сцены появилась небольшая инструментальная группа, зажглись огни стробоскопов и появился микрофон на стойке.

– Официальная часть закончена, переходим к «десерту». Для вас поют талантливые молодые исполнители, отобранные мной из нескольких десятков вокалистов, жаждавших славы. Надеюсь, не разочарую. Кстати, можно танцевать, – подмигнул мне Владимир, – если мадам не возражает, то я предложил бы составить вам пару.

– Мадам не возражает, но опасается скомпрометировать ведущего актера и худрука. Офисный планктон на редкость неуклюж по сравнению с зубрами сцены.

– Набиваете себе цену? Ниги, я в театре больше двадцати лет, профи, можно сказать. Так что слухи о вашей неуклюжести явно преувеличены. Пойдемте блистать!

– Хорошо! Только при условии, что вы прекратите называть меня на «вы». Буду рассказывать благодарным потомкам, что не просто была знакома, а еще и танцевала в клубе с великим Никольским, как Золушка с прекрасным принцем на балу.

– Забавная вы… ты, Ниги. Прошу: аттитюд, батман, арабеск, плие, антраша, пор-де-бра.

– Вот на ругательства я согласия не давала!

– Уговорила. Держим корпус прямо, подбородок выше, улыбочку!

В середине ночи, когда ряды публики поредели, а живая музыка сменилась аудиозаписями, на танцпол вышел Алексей. Он плел кружева движений в свете софитов, множась в зеркалах и расплескивая эмоции на очарованных зрителей.

– Я не перестаю удивляться и восхищаться талантом моего молодого друга, – завороженно глядя на Лекси, произнес Владимир, – он дивный танцор, но при этом очень скромен. Какая пластика, какая экспрессия, какая выразительность! Предлагал ему контракт с клубом, но он отказался. А зря. Нельзя прятать такую красоту.

– Думаю, в его случае это благо, – вздохнула я, – ни одна золоченая клетка не сможет удовлетворить запросы вольной птицы. Любые обязательства обрежут крылья этому свободному и творческому полету. Он живет и дышит в этих движениях, любит и ненавидит в этих образах. И не только в танце. Нельзя же любить по приказу!