Ирина Бехталь - Очень приятно, Ниагара. Том 2

– Извините, а вы – порядочный человек? – спокойно и ровно адресовала я вопрос.

– Я?!? Да! – создалось впечатление, что Стелла опешила от моей глупости.

– Это очень хорошо! – теперь мне стало весело, – ведь должен же кто-то быть порядочным. Странно другое: почему бы честному, открытому и порядочному человеку вместо гнусных обсуждений моей ничтожной личности просто не предложить мне уволиться по собственному желанию? Зачем создавать ситуацию напряженности в коллективе? Ведь умные и порядочные люди, которые вас окружают, зря говорить не будут. Что же заставляет вас терпеть глупого, безответственного, неквалифицированного сотрудника, подающего аморальный пример и мешающего работать истинным мастерам своего дела?

– Я этого не говорила! – поспешно отвела взгляд начальница.

– В том-то и дело, что не говорили, Стеллочка Игоревна. Вам не хватает природной наглости и эгоизма, чтобы быть деспотом, а демократию разводить – еще дороже, того и гляди «подсидят». Мы обе понимаем, что закрыть мне глаза и заткнуть уши – не позволяет ваша «порядочность», а заставить вовремя отворачиваться и глохнуть – не в ваших силах. Мудрость предков предписывает возить саночки, коль есть желание на них кататься. А вы удручены тем, что нужные саночки, да в преддверии конференции, не хотят ехать сами. Не-по-ря-доч-ные саночки, однако! Могу обещать вам только одно: как только я найду другую работу, – уйду немедленно. Да, и еще, чтобы вы точно знали. Меньше всего на свете я хотела бы занять ваше кресло.

Я точно знаю, где-нибудь вдали от шума и брызг Ниагары, в стороне от суеты и потрясений, в тихом омуте послушных среднестатистических трудяг, в уютном и почитаемом кабинете, в центре паутины интриг под сенью лести у Стеллы есть все шансы спокойно проработать начальником до глубокой старости.

«Спасти спасителя может лишь он сам»

– Познакомься, Ниги, это – Леха, – отчеканил близкий друг и коллега над моей склоненной над бумагами головой.

– Очень приятно. Ниги, – я подняла взгляд и утонула в бездонных темно-коричневых радужках удлиненных влажных глаз.

– И мне приятно. Заочно мы с вами давно знакомы. Мне про вас рассказывали. А теперь вот приехал сюда учиться и работать, и надеюсь стать вам небезынтересным, – ему очень шла легкая застенчивая улыбка.

– Да, да, обязательно, – пробормотала я, плохо понимая, о чем идет речь.

Взгляд и голос Алексея затягивали, привораживали, дарили покой, манили тайной, порождали доверие. Почти физически я ощущала исходящий от него магнетизм.

Когда ушло оцепенение, мне удалось зафиксировать невысокий рост и худобу молодого человека, азиатские следы в чертах лица, смуглость кожи, узловатость пальцев, черноту волос, гармонию движений. Я не страдаю паранормальными способностями, но вокруг Леши, казалось, присутствовало едва заметное размытое темно-синее свечение. Мой любимый цвет.

Я стала называть его Лекси, сама не знаю почему. А он не возражал. Буквально нескольких часов общения хватило, чтобы понять, – мы станем не просто друзьями. Наверное, еще не придумали термина, подходящего для описания резонансных колебаний мыслей и чувств двух едва знакомых людей. Но такое состояние взаимопонимания существует: без слов, без съеденного пуда соли, без проверки в экстремальных условиях, без почитаний и разочарований, без подозрений и обид, без оговорок и опаски.

Несмотря на свою изрядную молодость, Алексей обладал острой восприимчивостью, необычайной мудростью, тонкой интуицией, даже способностью к чтению мыслей и предугадыванию событий. Что не мешало ему оставаться при этом крайне неосторожным, чрезвычайно импульсивным и абсолютно беззащитным.

А еще Лекси оказался разносторонне одаренным. От рисунков, аппликаций и коллажей, нарисованных верной рукой Алексея, трудно было оторвать взгляд. Их можно было «читать» бесконечно, выискивая новые нюансы и подтексты, заряжаясь эмоциями и совершая открытия. Танцы в его исполнении не поддавались классификации и типированию, но они были гармоничными, выразительными и завораживающими. Тонко чувствуя ритм, Леша точно акцентировал движения. Хореографический рисунок был плавным, вдохновенным и наполненным эмоциями. На глазах у изумленной публики Лекси проживал в музыке короткие и яркие жизни, наполняя каждый штрих неординарным содержанием и смыслом.

В его объятиях протяжно тосковала или громко торжествовала гитара, сопровождая глубокий вибрирующий баритон, затрагивая потаенные или позабытые струны огрубевших в рутине душ. И каждый свидетель единения Леши с инструментом невольно проникался извивами причудливых мелодий, на которые ложились так глубоко прочувствованные стихи. Алеша мог рассказать самый неказистый анекдот так, что даже самые искушенные слушатели, отсмеявшись до колик, вытирали благодарные слезы. Он показал себя искусным поваром, находчивым дизайнером, виртуозным стилистом, неутомимым тружеником, неугомонным искателем, дотошным и любопытным исследователем.