Борис Юрьев - Во времена Николая III

– Я всё подробно расскажу,– успокаивая жену, пообещал Михаил.

Сидя за ужином, он рассказал о своих злоключениях, в том числе и о грозящей Николаю опасности, о которой незамедлительно следовало предупредить.

– Ложись спать и ни о чём не думай,– предложила жена.– Утро вечера мудренее. Выспись, отдохни, а завтра мы что-нибудь придумаем.

На следующий день Михаил проснулся поздним утром, если и не полный сил, то, во всяком случае, с чувством свежести. Жена хлопотала на кухне. Михаил встал и, накинув халат, пошлёпал в шлёпанцах на запах кофе. Жена уже успела позавтракать. За компанию она присела напротив и, не притрагиваясь к еде, с участием смотрела на мужа. Утолив первый голод, Михаил оторвал взгляд от тарелки. Заглядывая ему в глаза, жена предложила забыть пережитое и никому не рассказывать о побеге из мест не столь отдалённых. Предложение: больше никогда не вспоминать о треволнениях, связанных с пребыванием в лагере по нелепой ошибке вместо Николая, который не подозревает о злоключениях друга и которого, вряд ли, теперь тронут в новом месте, уехавшим за тридевять земель,– показалось заманчивым.

– Вместо рассказа, в который трудно поверить нормальным людям,– заключила она,– следует сообщить жене Самопалова, что тебя ночью посетило видение, угрожающее Николаю, а поймёт она и сделает ли правильные выводы, это её забота.

Поразмыслив, Михаил согласился с доводами разумной жены. Он привстал, подымаясь с кресла и опершись о подлокотники, проснулся.

Михаил открыл глаза и обнаружил себя сидящим в кресле, сжимавшим кистями рук мягкие подлокотники. Вытянутые ноги по-прежнему покоились, как и до сна, под столешницей на подставке, предусмотренной заботливыми древними мастерами, знавшими толк в комфорте и отдыхе. На столе горела электрическая медная лампа с зеленным абажуром, выполненная под старину. На двух страницах раскрытого тома «Всемирной истории», покоившегося на столешнице, описывалась история о хитром хане. Загромождённая массивной мебелью комната, навеявшая увиденный сон, продолжала излучать флюиды прошлого. Из кухни, через полуоткрытую дверь, запахло кофе, предвестник обеда. Михаил попытался всмотреться в пространство перед собой, могущее многое объяснить, воспроизведя запечатленные в прошлом события, которые, уходя в небытие, никуда не исчезают и которые всплывают в зависимости от способности субъекта считывать информацию. Вещи, старые фотографии и стены, без сомнения, могут многое рассказать, каждое о своём. Стоящий в углу книжный шкаф полон энциклопедических знаний о людях и животных. Спёртый воздух внутри него готов поделиться рассказами, не поместившимися в опубликованные издания. По примыкающему к шкафу комоду, построившись по росту и трубя во всю силу, возглавляемые вожаком, шли в поход чёрные слоны из чёрного дерева. Впереди размеренно шагали мощные взрослые особи, недосягаемые для врагов и имевшие большие сердца, превышающие физические. За ними, семеня, ели поспевали представители молодого поколения, имевшие крепкие натуральные белые бивни из слоновой кости, как у сородичей. Вожак знал увлекательные истории о передвижении стаи по джунглям и уверенно вел за собой сородичей. Михаил вспомнил о внутреннем содержании комода, где за истрепанной дверцей хранилось несметное количество спичечных коробков, пачки соли и сахара и многочисленные продукты в металлических банках с фабричными этикетками, которые периодически съедались и пополнялись вновь. Неприкосновенный запас восполнялся в соответствии с утверждённым графиком и был рассчитан на случай третьей мировой войны. Среди наклеек на банках выделялось слово «изюм», написанное от руки.

В начале войны с полок магазинов в первую очередь сметаются продукты, объяснял Невыездной, каким-то неведомым образом они опять появляются вновь, после устранения паники. В связи с этим существенно продержаться на своих запасах до тех пор, пока страна не перестроится на военные рельсы. По большому секрету он сообщал сотрудникам лаборатории о своей тайне, советуя иметь в укромном местечке квартиры небольшой НЗ на всякий случай. В число избранным со временем попал и Михаил, который, как и вся беспечная молодёжь, отказался открывать у себя в квартире филиал «Закрома Родины», с большим убеждением советуя ускорить замену изюма в существующей банке, обязавшись помочь своевременно истреблять старый изюм с заканчивающим сроком хранения. Закрыв глаза, Михаил пошевелился в кресле. Устроившись поудобнее, он вспомнил о давней командировке с шефом в Литву, где их настигла весть о сложных взаимоотношениях между противоборствующими державами. В результате началась внеплановая закупка продуктов, предвещавшая начало третьей мировой войны. Услышав сообщение по радио о Карибском кризисе, Невыездной, оставив срочные дела, с рюкзаком на плечах начал обходить магазины, запасаясь продуктами. За ним, как бы невзначай, не вызывая излишних подозрений у окружающих, с вместительной, спортивной сумкой следовал его ученик, помогающий шефу делать закупки, отказавшийся от своих собственных. Сема предложил Михаилу, не ограничиваясь помощью, заняться созданием своего собственного НЗ, но сотрудник отказался. Чтобы не вызывать подозрений и не возбуждать «продовольственную» лихорадку у населения, друзья скупали продукты различного ассортимента в разных местах и в небольших количествах. Завершив намеченные рейды и удостоверившись, что на первое время концентратов достаточно, Невыездной спокойно вздохнул, удивляясь безмятежности людей, занятых повседневностью и забывших о голоде. В тот критический момент здравый смысл политических деятелей восторжествовал над амбициями и атомная война не возникла. После благополучного разрешения кризиса перед Невыездным возникла новая задача, касающаяся поедания несметных богатств. Часть продуктов он передал без объяснений сотрудникам в Литве, не совсем понимающим, что к чему. Часть оставил в гостинице, а основную массу перевез домой для пополнения неприкосновенных запасов и оказания ненавязчивой благотворительной помощи дружеским семьям. Михаил открыл глаза. Его рассеянный взгляд скользнул по комнате. Внимание привлекли две фотографии в серебряных рамках, стоящие на письменном столе. С одной из них на него смотрел смотрел улыбающийся отец Сёмы в буденовском шлеме времён гражданской войны. С другой – серьезный мужчина с двумя генеральскими ромбами в петлицах без головного убора с совершенно гладкой головой. Лицо на фотографиях не походило на человека, видимого им во сне. Несмотря ни на что, Михаил продолжал искать одинаковость черт, памятуя о разнице между образом и чертами реального человека. Не найдя сходства, он начал сопоставлять себя, сидящего в кресле, с философом Михаилом, разговаривающим со львом на вербальном уровне, и тоже не нашел между ними ничего общего. И все же, вне всяких сомнений, во сне он видел самого себя. Какая-то связь между сном и явью существовала. А если она отсутствует, без удовольствия констатировал он, тогда не понятно, в чём смысл видений, не улетучивающихся вместе с пробуждением. Михаил мог воспроизвести мельчайшие подробности сновидений, мимику, жесты и реплики героев. Ему показалось интересным возродить профессию толкователей снов, чтобы послушать, что они скажут о виденном сне и о мыслях человека, находящегося в другом состоянии сознания. Впрочем, он не поверил бы им, чтобы они не говорили. Круг замкнулся. Сон не давал покоя. Продолжали возвращаться отдельные эпизоды. Показалось забавным двояко оценивать одни и те же события, в зависимости от того, где они происходили: во сне или наяву. Вспомнилась группа захвата у трапа самолёта, обезвредившая преступника. Наблюдая за посадкой пассажиров на лайнер из-за кустов, герой сна негативно отнёсся к выезду автомашины на лётное поле и действию профессионалов правоохранительных органов. Наяву в остросюжетных боевиках, Михаил, как патриот страны, не раз восторгался чёткостью действий чекистов, понимая, что нельзя завершить запланированную операцию, если о ней догадывались представители противодействующей группировки. виденный сон натолкнул его на блуждающую мысль, что роли чистильщика и преступника, находящегося в спецлагерях, условны и определяются обстоятельствами, формирующими личность. Усилившийся на кухне шум предвещал завершение приготовлений к обеду. Вскоре послышались тяжёлые шаги в коридоре. Расстояние между кухней и комнатой было незначительным. На пороге комнаты выросла фигура Сёмы с подносом в руках, на котором возвышался кофейник среди заставленных тарелок с пищей.