Борис Юрьев - Во времена Николая III

Обычно старенькое «BMW» Антона стояло у подъезда дома и ее отсутствие не осталось не замеченным.

– Теперь я ставлю транспорт в гараже, что очень удобно.

В удобстве, когда можно выйдя из дома и не разогревая, сесть в теплую машину, Антанас не сомневался. Сохранность тоже кое-что значила.

– Есть ли там место для меня?– спросил он.

– О чем ты говоришь? В сарай, оставшийся от строителей и переоборудованный в гараж, еле-еле умещаются две машины. Ты не представляешь, сколько пришлось потрудиться, чтобы разгрести хлам и уговорить управдома Виталиуса парковаться рядом.

Антанас тоже готов был потрудиться, чтобы поставить свою машину в гараже, расположенном у дома. В душе что-то засвербило и из горла вылился ком негативизма.

– Ты, как еврей, найдешь любую щелку, не в пример мне, и везде пролезешь,– буркнул Антанас.

Антон оскорбился и встал на защиту своей нации.

– Я украинец, а не еврей,– сказал он в свое оправдание.

Ему не хотелось ударить в грязь лицом перед людьми другой национальности, считавшими себя в республике избранными. Он готов был, защищаться и отражать любые атаки.

– И помни, что там, где прошел хохол, еврею делать нечего,– добавил он.

– Я и говорю: как еврей,– не унимался Антанас.– Нам, честным литовцам, на своей земле приходится туго.

– Надо шевелиться,– отпарировал Антон.

Он мог бы воспроизвести и другие тематические пословицы: под лежачий камень вода не течет, волка ноги кормят,– которые вслух не произнес.

Соседи вышли из подъезда и направились в противоположные стороны. Антанас подошел к своему потрепанному «Опелю» и в сердцах пнул ногой шину переднего колеса. Шапка снега, свисающая со стороны дверцы водителя, заколебалась, но осталась на месте. Ночью ветер сдул с крыши снег в одну сторону, а мороз сковал нагромождение. Вынутый ключ никак не входил в обледеневший замок. Пришлось вытащить из кармана зажигалку и подогревать металл, чтобы вставить ключ в замочную скважину. Антанас осторожно открыл дверь и потянулся за щеткой, лежащей под сидением. По заснеженной дороге прошуршала машина Антона. Антанас зашевелился, задел стойку между дверцами и боковым зрением и убедился, что проехал сосед. Неловкое движение встряхнуло лежащий снег на крыше, который полетел за шиворот. А ведь его предупреждали быть осторожным! Антанас, негодуя, выпрямился и погрозил проезжему водителю. Антон, не успевший уехать далеко, обернулся и с недоумением посмотрел на соседа. Ему не составило труда затормозить, открыть дверь и вылезти из машины.

-Что тебе надо, летувис?– спросил он.– Я очень осторожно проехал мимо и никоим образом не задел тебя.

Не правильно произносимая литовская речь раздражала Антанаса. Оставив в стороне колкости и тряся головой, он начал вытаскивать из-за шиворота снег, снова полез за щёткой под сидение и. вытащив ее, стал методично счищать поверхность крыши и капота от наслоений снега и льда c внутренним негодованием, что его обозвали летувисом. Антон, не услышав ответа, сел в машину и уехал. Ничего предосудительного не было в том, что литовца обозвали литовцем. Просто Антанас желал, чтобы сосед относился к нему более уважительно. Не зная имени, рассуждал Антанас, к любому литовцу можно безошибочно обратиться, как к Витаутасу. Он не обидится, поскольку задень за живое любого коренного жителя, и он окажется Витаутасом. Тем более это касалось Антанаса, имеющего второе имя, записанное в паспорте и совпадающее с именем легендарного героя.

У Антанаса в паспорте было второе имя Витаутас. Вчера, отмечая в загородном доме юбилей, его называли не Антанасом, а исключительно Витаутасом. Подвыпившая компания, воспевая времена Витаутаса Великого, распевала песню шестисотлетней давности «от можа до можа» о Лиетуве, простирающейся от Балтийского моря до Черного, и он чувствовал себя легендарным героем тех времен. Под занавес, почувствовав духоту в зале, Антанас, опершись о спины друзей и перевернувшись, как на турнике, ногой выбил стекло окна, не имеющего форточки. Все с облегчением вздохнули, вдыхая чистый воздух. Не беда, что на следующий день за причинённый ущерб пришлось расплачиваться с хозяином заведения. При снятых тормозах все казалось дозволенным. Напарившись в финской бане, он отважился искупаться в озере. Выйдя из помещения, он вдохнул морозный воздух. Оставалось сделать шаг и очутиться в ледяном корыте, переходящим в наклонный оцинкованный желоб, нижний конец которого заканчивался у прорубленного отверстия в льдине, покрывавшей поверхность озера. Варианта вернуться в помещение не существовало. Съежившись, он попрыгал на одной ножке, постучал зубами , решительно сел в желоб, держась за поручни, и сиганул в прорубь, представляясь всадником дружины Витаутаса на коне с поднятой саблей в руке. Издав победный крик, он сполз вниз по ледяной наклонной плоскости.