Борис Юрьев - Рижский бальзам на русскую душу

Михаил прошел в соседнюю комнату, сел за рабочий стол, не спеша достал бумагу и, подождав, пока утихнет раздражение, приступил к написанию. Немаловажным показалось отразить в заявлении, относящемся к важным документам, свое отношение к руководителям лаборатории и института, а вернее, ничего им не показать. Суть вырисовалась кратким предложением, отражающим просьбу об увольнении по собственному желанию. Над формой следовало поразмыслить. Разумеется, заявление пишется не для рассмотрения народами мира, но все-таки подлежит обсуждению, и должно быть обдумано. Легче всего написать заявление своим почерком, не блещущим каллиграфией. Многие медики, у которых трудно прочесть выписываемые рецепты, позавидовали бы размашистым буквам, вылетающим из-под пера Михаила в разных направлениях. Знатоки письма могли объяснить, по исписанным страницам, характер и недуги человека. Предложенная же Семой манера неотрывного письма, резко увеличила размашистость и скорость написания. Как-то Михаил пришел в кабинет к директору с заявлением на командировку, написанным методом неотрывного письма. Виктор Иванович покачал головой и произнес:

– «Ну и почерк у вас!»

Автор текста пояснил, что в настоящее время осваивается, предложенный Семеном Михайловичем метод неотрывного письма, заключающийся в том, чтобы буквы одного слова соединялись между собой.

– Не знаю, не знаю,– сказал директор,– я могу показать последнее заявление Семена Михайловича на командировку, принесенное на подпись, которое блещет каллиграфией. Виктор Иванович открыл папку и стал перебирать бумаги, ища нужное заявление.

– Хотите посмотреть? – спросил он.

– Я верю, – предупредительно согласился с директором Михаил и попросил закрыть папку.

Ему не нужны были доказательства и очные ставки. Он получил еще один жизненный урок, о котором не собирался дискутировать с директором и, тем более, с шефом, предоставляя им право думать о нем все, что заблагорассудится.

Возникшая мысль написать заявление об уходе неотрывным письмом канула в прошлое. Уходить следовало достойно, написав слова четким чертежным шрифтом, каким выполнялись чертежи, чтобы буковки, наклоненные в одну сторону, выглядели ровными, одна к одной. С написанным заявлением Михаил вновь появился в кабинете шефа. Сема несколько раз прочитал заявление, подпер подбородок рукой и сказал:

– Вы теряете интересную работу. Не думаю, чтобы какой-нибудь исследовательский центр в Латвии ждет вас. Ну, найдете вы место в отделе проектного института. Устроит ли оно вас? Перед тем, как я поставлю резолюцию, у вас есть еще время для размышлений. Ваш решающий шаг может быть опрометчивым.

Раздумья, на которые тратится достаточно многое время перед принятием решения, остались позади. Сомнения у Михаила улетучились после несостоявшегося заседания партбюро. Выступать с предложениями и задавать вопросы следовало ранее. Он ждал резолюции, какой бы она не была, не имеющая принципиального значения. Разумеется, ни один достойный, исследовательский институт не ждал его в Риге. Оставалось приехать в Латвию безработным, с висящей на груди табличкой:» Согласен на любую работу»,– и согласиться с первым, попавшимся предложением. Лишь спустя два года после адаптации, в течение которых покажешь и раскроешь свои возможности, начав болеть за местную футбольную, хоккейную или баскетбольную команду, можно ждать более лестных предложений. Пауза затянулась. Михаил не реагировал на слова руководителя. Сема взял ручку, пододвинул поближе заявление и сделал росчерк: «Возражаю», и расписался. Михаил внимательно изучил написанное, произнес вслух резолюцию: – «возражаю»,– и пошел к секретарше, чтобы передать заявление по инстанции.

В конце дня его позвали в дирекцию, чтобы вручить приказ об увольнении, а вместе с ним и заявление с резолюцией директора, разрешающее выезд следующим днем в Москву.

– Вам разрешен выезд в Москву,– сказала секретарша. Она весело рассмеялась, вручая заявление с резолюцией, разрешающей выезд в Москву. Резолюция о разрешении выехать в Москву показалась ему забавной.

– Причем тут Москва?– спросил Михаил. – Ах, да, – миролюбиво сказал он, вспомнив о заявлении, написанном несколько дней назад с просьбой выехать из Научного Городка в столицу. – Я просил разрешения выехать на один день в Москву из Научного Городка и моя просьба удовлетворена. Спасибо.

Такие поездки в Москву, осуществляемые в один день без оформления командировки, практиковались в институте. Бумага потеряла смысл, но директор, ставя резолюцию об увольнении, решил позабавиться и достиг цели. Михаилу предложили расписаться в приказе об увольнении и вручили копию. Сотруднику предоставлялось право уволиться и одновременно поехать в Москву. Добрый директор разрешал поездку и в Ригу, и в Москву, и куда угодно. Глаза Михаил заблестели. Почему бы не посмеяться вместе с секретаршей. В институте любят смеяться. Его беззвучный смех, в том числе и над собой, перерос в надрывный никому не нужный гомерический смех.