Николай Старинщиков - Леший

– Сожгли?…

Чачин, похоже, не особо-то удивился. Впрочем, это могло быть не так. Хуже нет, когда домыслы занимают место доказательств.

– Говорят, тебя расспрашивали вчера обо мне, – продолжал я.

Чачин смотрел отсутствующим взглядом то в пол, то мне в грудь, судорожно скреб в голове. Сколько человеку нужно выпить, чтобы так отравить себя?

– Спрашивали или нет? – пришлось повторить еще раз.

– Вроде нет. А может, спрашивали… – отвечал тот, зевая.

Он сложил губы скобой, наклонив голову на бок. Откуда человеку знать про вчерашний день.

– Вот даже как?! – удивился я. – Ну хорошо… Иди, отдыхай…

Я развернулся и шагнул к машине, оставив Чачина одного зевать у ворот.

Остальные друзья, Федин и Михеичев, жили на краю поселка, в районе двухэтажных брусчатых домов под названием «Шанхай». Мы подъехали туда, Иванов вызвал их из дома на улицу и, когда все уселись в машине, я подступил к ним с расспросами.

Мужики сидели, нахохлившись. Они оказались в курсе событий. Утром быстро прошла молва, что Петровна чуть сама не сгорела. Конечно, несчастье, горе. Что и говорить. Никому не приведись: вор стены оставляет, а пожар… Все сгорело. Они в стороне стоять не будут, помогут – силой и техникой, какая найдется. Странно, однако, что Чачин какой-то неадекватный… Выходит, вчера добавил и теперь в себя не придет. Мужики в джипе? Хрен их знает, кто они такие. Остановились и давай расспрашивать о каком-то военном. Самым знающим оказался Чачин, потому и оказался в машину. Он махнул рукой на прощанье, паразит. Пришли вместе, а его, как царя, на джипе повезли. Фамилию военного не называли. Сказали, что полковник…

Друзья перебирали версии случившегося. Учитывая, что дверь дома подперли снаружи, получалось, что кто-то пошел на заведомое убийство. Однозначно, это не житель поселка, потому что сгореть мог весь поселок, а вместе с ним и дом поджигателя. Это кто-то со стороны.

– Ты, Анатолий, плохо о нас не думай, – уверяли друзья. – Мы тебе не враги и матери твоей поможем, даже если ты скоро опять уедешь…

– Мы ей квартиру выделим, – оживился Нелюбин. – Она у нас, как ни говори, а ветеран труда все-таки.

– На счет Чачина тоже не думай, – сказал Михеичев. – Это у него от пьянки заклинило. Он же того. С головой не дружит в последнее время…

Друзья вылезли из машины и пошли по домам в разные стороны – каждый к своему брусчатому «гнезду».

Они ушли, еще раз заверив, что Чачин не опасен. Беседа многое прояснила. Итак, двое в джипе – не миф. Они действительно интересовались неким полковником. Федин и Михеичев даже пытались описать их приметы. По описаниям, двое из внедорожника похожи на людей, которые свидетельствовали против меня по убийству физика. Они это были. Кроме них, некому интересоваться моей персоной. И если после этого запылал дом моей матушки, так это еще одно подтверждение, что интересовались именно мной. Возможно, им стал известен мой точный адрес. Они были уверены: полковник живет у матери и будет ночевать дома. Кому нужна одинокая безобидная старушка? Не может быть, чтобы пожар возник по неосторожности. Мать не спала. Она, слава богу, в своем уме…

Подъехав к зданию администрации, я остановился: Нелюбин выбрался из машины, решив навестить сторожа. Сумерки сгущались. У милицейского пункта я высадил Иванова.

– Если что, я буду внутри, а этих, – он указал на дверь, – я отпущу домой. Какая может быть операция, когда убийцы генерала давно известны. Постучишь – я открою…

– Хорошо, – согласился я, – постучу по мобильнику. Но ты тоже имей в виду: я буду у тетки Матрены. На соседней улице. Как раз за нашими огородами.

Я назвал адрес. Оперативник махнул рукой и скрылся в подъезде…

Тетка Матрена с матерью сидели на лавочке возле заросшего декоративной ромашкой палисадника. В старом ведре курился дымком сухой навоз, разгоняя комаров. Заметив машину, они вскочили.

– Где тебя носит…

– Мне бы машину поставить…

Не успел я загнать машину, как в проеме ворот увидел фигуру Чачина. Его словно подменили. Откуда только бодрость у пьяниц берется. Успел, как видно, к ночи слегка отойти – и в путь.

– Здорово, братан! – сказал он фамильярно.

Мы никогда раньше не обращались с такими словами друг к другу. Я заглушил мотор и затворил ворота. Мать с теткой ушли в дом. Чачин вынул из-за пазухи плоскую бутыль виски и пакет с закуской. Из пакета торчали куски хлеба и рыбьи хвосты.

– Горячего копчения… По дороге купил, – торопился он. – Я чо думаю. Ты опять уедешь, и мы не посидим…