Николай Старинщиков - Леший

Иванов слушал, не проронив ни слова.

– Я вытащил его на берег и положил на песок. Кинулся делать искусственное дыхание. Изо рта пошла вода, но оживить организм не удалось: мне помешали два брата-акробата из джипа. Они метнулись в мою сторону на машине – в той стороне можно опуститься к воде и ехать песком. А еще через секунду меня повязала милиция.

– А дальше что?

– Дальше ты меня пришпилил наручниками к трубе отопления, и я решил убежать.

– Но для чего?

– Неужели не догадываешься? Ты считаешь, что мне позволили бы остаться в живых в областном изоляторе? Если так, то ты сильно заблуждаешься. Убийство физика повесили бы на покойного Кожемякина. Проще простого.

– А ласты? Ты же видел ласты. Следовало лишь об этом заявить, как после этого все бы пошло по-другому.

– Извини, но это бред сивой кобылы! С ластами никто не стал бы разбираться: человека взяли на месте преступления, поэтому какие могут быть речи по поводу мифических ласт…

Иванов не верил собственным ушам.

– И все-таки, что у вас с глазами?

– Вылиняли…

– Нет. Кроме смеха.

– Контактные очки из мягкой пластмассы. Для лета. Их иногда используют такие товарищи, как мы с тобой.

Он хлопнул себя по лбу и в первый раз улыбнулся. На ступеньках послышались чьи-то тяжелые шаги, затем блеснула лысина главы администрации. Я напрягся. Нелюбин впопыхах протянул мне руку, кивнул Иванову и сунул тому с рук на руки свернутую в рулон бумагу.

– Только что по факсу пришло. Напрямую. Минуя управление внутренних дел.

Иванов развернул бумагу и принялся читать, а прочитав, повторил вслух:

– Главе администрации Моряковского сельского округа Нелюбину Юрию Фроловичу. Главное управление стратегических исследований МВД Российской Федерации. Полномочия полковника милиции Кожемякина подтверждаем в полной мере. Просим оказывать означенному деятелю всяческое содействие, вплоть до предоставления статистических данных закрытого характера, а также оказания помощи собственными силами и средствами…

Я вытаращил глаза: вот это завернули. Умеют в Центре пудрить мозги.

Фролыч сидел напротив, гордо блестя вспотевшей лысиной. Именно к нему, бывшему начальнику отделения милиции, обратились из Москвы. Истинная причина была понятна только мне: Москва обрубила лишние звенья, лишив местное УВД возможности контроля. Молодцы!

– А что это за управление? – спросил Фролыч.

– Новое, – ответил я. – Вроде прежнего отдела борьбы с бандитизмом.

– Понятно, – сказал Фролыч и вытянул губы: ничего ему не понятно. Однако больше он ни о чем не спрашивал, продолжал блестеть лысиной и дергать бровями.

– В обстоятельствах, когда человек не виновен, можно ли его обвинять в побеге либо в преступлении против работников милиции, когда он, уходя от преследователей, превышает пределы необходимой обороны? – как бы между прочим спросил я.

– Вряд ли, – произнес Фролыч. – Это бывает довольно редко. В моей практике была лишь одна бытовуха, и та вся доказанная, без этих самых проблем. Как ни странно, мне попадались одни виноватые.

Он нервно цыкнул языком и вновь дернул бровями.

– Спасибо, Фролыч, что занес, – поблагодарил я ветерана. – Поздний час, а тебе бегать приходится…

– Сторожа благодарите. Это он позвонил и рассказал про бумагу. «Затрещала, говорит, и полезла из телефона».

– Но это еще не все, – сказал Иванов, косясь в мою сторону. – Надо нам обсудить кое-что… Петровна, у которой ночью сгорел дом, – мать его родная.

– Вот те раз! – Фролыч задрал брови. – Так ей же негде жить теперь. И что вы намерены делать?

– Ничего, – ответил я. – Ее отсюда трактором не вытащишь.

– Как это?

– Родные тополя милей московских улиц…

– Вот оно что…

Фролыч жевал губами.

– Выручай, администрация, – проговорил Иванов.

– Сковала по рукам и ногам, – прибавил я, – а у меня дел невпроворот. И ехать со мной не желает…

– Но я уже говорил ей. Пусть подойдет и сразу вселяется. Правда, там требуется ремонт… Как случилось-то хоть?

– Поджог. Спасло то, что она засыпает только под утро.

Иванов насупил брови.

– Приходил запрос из УВД о родителях Кожемякина, – проговорил он. – Я ответил, что людей с подобной фамилией у нас не значится. С бухты-барахты невозможно объединить две разные фамилии в одну семью. Возможно, ниточка тянется из вашей деревни.

Нелюбин елозил глазами по столешнице, и когда Иванов замолчал, вдруг заявил:

– Видели вчера вечером джип. По улицам, между прочим, кружился. Говорят, искали какого-то военного. Мальчишкой якобы знали его, но с тех пор не виделись, как тот убыл в военное училище. К мужикам пьяным липли, а одного с собой увезли.