Дмитрий Шишкин - За холмом

В доме члена Совета всегда всё было степенно и неспешно. Но сегодняшний темп всё равно поразил: за завтраком Бегемотик, казалось, вообще никуда не торопился, он явно решил переплюнуть отца по грациозности движений: делал всё так медленно, будто спал на ходу, говорил нараспев, как специально. Завтрак в итоге растянулся часа на полтора, если судить по всё ещё продолжавшим «тикать» внутренним часам путешественника.

А вот в доме богача царила такая суета, что она больше походила на панику. С рассветом на этаже, где томилась в заключении пленница, начался бесконечный топот: служанки носились по коридорам, громко переговариваясь. Несколько раз они бесцеремонно заглядывали к ней, пристально смотрели, ничего не предлагали, ничего не делали, а просто закрывали дверь и вновь куда-то мчались, как стадо коров. Наконец они немного угомонились и принесли завтрак. Женщина только приступила к еде, как в комнату ворвался бледный как смерть толстяк. Глаза его безумно вращались, а кулаки были сжаты так крепко, будто он что-то ценное только что украл и в них прятал. Кажется, именно хозяин дома был причиной общей паники. Хотя он и старался говорить ровно, без эмоций, истеричные нотки то и дело прорывались.

– Сегодня к полудню мы должны быть в Совете.

Пленница молча кивнула, непроизвольно съёжилась и вжалась в спинку стула – от толстяка по утрам она ожидала только очередного насилия. Но ему было сейчас не до этого.

– Почему-то вызвали на допрос не только тебя и меня как твоего… – он помычал, подбирая слово, – как твоего патрона, скажем так, я же за тобой наблюдаю. Они зачем-то вызвали ещё моего сына и, что вообще ни в какие ворота, всех служанок, обслуживающих этот этаж! – тут богач по-свински взвизгнул.

Женщина никак не могла проглотить кусок творожной запеканки, который отправила в рот как раз перед появлением толстяка.

– Это уму непостижимо! Что они хотят? И тебя сопровождать приказали не мне, а художнику! Этот хмырь, наверное, что-то им наплёл! Как они могли? Против меня? С моей руки ели… А этот рисовальщик? Да кто он такой!

Толстяк выбежал из комнаты, не закрыв за собой дверь, через считаные секунды вернулся:

– Ты смотри там! Ничего не болтай! Смотри мне! – он показал кулак, хлопнул дверью и бегом удалился. От его топота, казалось, сотрясалось всё здание.

В растерянности женщина доела завтрак и приблизилась к двери. Она была не закрыта. Выглянула – никто её не сторожил, а бегавшие по коридору служанки не обращали на неё ровным счётом никакого внимания. Она осторожно, будто шла по минному полю, спустилась вниз. Никто не предпринимал никаких действий, чтобы её задержать, у неё даже мелькнула мысль: не воспользоваться ли моментом и дать дёру? Правда, неизвестно, куда бежать… В холле, к своему изумлению, она заметила художника. Тот преспокойно восседал в одном из кресел и задумчиво разглядывал генеалогическое древо толстяка, очевидно, его собственной работы, а может, кого-то из их династии.

– Господин художник! – женщина бросилась к нему, как к родному.

Он вскочил с кресла, лицо расплылось в широчайшей улыбке, он снял берет и помахал им в воздухе.

– О, как я рад видеть вас! Я приехал сюда пораньш е проследить, чтобы они вас никуда не дели!

– А что, могли куда-то деть? – приблизившись, пленница взяла обе руки художника и сжала их, не то выражая признательность, не то ища защиты.

– Люди, правящие этой страной, подчас непредсказуемы… – лицо художника наполнилось скорбью. – А их коварство не знает границ. Я тут посижу, вы собирайт е сь.

– А я собрана! – радостно заявила женщина.

Художник оторопел, а она рассмеялась.

– Да-да, это моя обычная повседневная одежда, я в ней сюда попала.

– Но она совсем не яркая! Так не пристало выглядеть такой красавице, как вы! Да ещё в штанах! – художник так переживал, разве что лицо не закрыл от стыда за собеседницу.

– Нет-нет! Как раз эта одежда весьма хороша, а ваша вызывает у меня раздражение, такую носили у нас сто лет назад, а то и больше!

Художник замялся, теперь ему неловко стало за отечество вообще и за местную моду в частности.

Мимо с необычайной для такой туши скоростью промчался богач в сопровождении сына и целой свиты слуг. Он успел на лету грозно глянуть на художника с пленницей и что-то невнятное пробормотать. Отец с сыном водрузили свои тела в роскошный экипаж, слуги проводили их поклоном, а потом поплелись следом.

– Что-то они рановат о , – художник в задумчивости почесал берет. – Наверное, он хочет перед собранием Совета каждого его члена по отдельности выловить. Поедемте-ка тоже туда не спеша.