Карл Май - Том 7. Невольничий караван

— Аллах свидетель, господин, что я не хотел тебя оскорбить. Я ни в чем не виноват перед тобой и не заслужил такого наказания. Ты не должен заставлять мои щеки покрываться краской стыда оттого, что ты унижаешь меня перед моей сотней!

— Молчать! — загремел Абдулмоут. — Ты что, не знаешь законов, по которым живут все поселения? Я могу убить всякого, кто посмеет мне возражать!

— Этого ты не сделаешь, потому что хорошо знаешь, что нет среди твоих людей более храброго и опытного, чем я. С моей смертью ты лишился бы самого нужно человека в поселке, а это было бы позором для всех. Кроме того, неизвестно еще, как бы это понравилось Абуль-моуту, хозяину и главному коменданту поселка.

Абдулмоут внутренне признал справедливость этих слов, произнесенных с чувством собственного достоинства, однако не показал даже виду.

— Мне нет необходимости тебя убивать, — ответил он, — я накажу тебя таким образом, чтобы ты мог продолжать свою службу. Итак, с этой минуты ты больше не баш-чауш, а обычный солдат и остаешься в поселке под арестом. А теперь пусть жребий решит, кто из унтер-офицеров останется здесь за старшего на время нашего отсутствия.

Услышав об этом решении, старый фельдфебель больше не смог держать себя в руках.

— Что?! — гневно вскричал он. — Я должен стать рядовым солдатом, да еще быть арестованным? Этого Аллах не допустит! Здесь есть люди, которые верны мне и не покинут меня!

Он гордо и одновременно испытующе оглянулся вокруг. Тихий ропот подтвердил правоту его последних слов. Тогда Абдулмоут выхватил оба своих пистолета, взвел курки и пригрозил:

— Пулю в лоб тому, кто посмеет мне противиться! Подумайте, ведь если я разжалую фельдфебеля, то следующие за ним чины продвинутся по службе. Разве вам это не выгодно? Или вы хотите, чтобы я и вас заковал в цепи, как бунтовщиков? Если нет, то заберите у него саблю и пистолеты и свяжите его!

— Что?! — воскликнул старый вояка. — Меня обезоружить и связать? Нет, лучше смерть! Стреляй же, если ты…

Не договорив, он выхватил саблю и угрожающе взмахнул ею, но внезапно ему как будто пришла в голову новая мысль. Он опустил клинок и медленно провел свободной левой рукой по своему бородатому лицу, может быть, для того, чтобы скрыть промелькнувшее на нем выражение, а потом продолжал совсем другим, смиренным и преданным тоном:

— Прости меня, господин! Ты прав, потому что ты начальник, и я обязан повиноваться тебе. Сделай меня рядовым солдатом. Но скоро я отличусь в боях, снова стану начальником. Аллах велик, и только ему одному известно о том, что должно произойти.

Эти последние слова прозвучали достаточно двусмысленно и, пожалуй, содержали скрытую угрозу, которой, однако, не заметил Абдулмоут. Он сам забрал у фельдфебеля оружие и сказал:

— Благодари свой возраст и мое великодушие за то, что я принимаю твои извинения. Ты обнажил против меня саблю, и за это ты заслуживаешь смерти. И все же я тебя прощаю. Я дарю тебе жизнь, но оставляю в силе тот приговор, который я объявил. Отведите его в тюрьму и свяжите покрепче, чтобы он не вздумал бежать!

Этот приказ относился к двум унтер-офицерам, которые тут же повиновались. Они встали по обе стороны старика и повели его в тюрьму, причем он пошел с ними без малейших возражений. Абдулмоут хорошо знал своих людей и действовал наверняка, обещая повышение: надежда на него мигом заставила даже самых преданных фельдфебелю унтер-офицеров отвернуться от него.

После этого все отправились к токулу коменданта и, обратившись предварительно к Пророку и всем святым халифам, стали тянуть жребий, кому оставаться в поселке. Пятьдесят солдат и унтер-офицер, которым он выпал, с бессильной яростью покорились судьбе, а остальные стали снаряжаться в дорогу. Перед тем, как все разошлись по своим хижинам, колдун объявил:

— Всякий правоверный мусульманин должен начинать свои путешествия в священный час аср. Но Аллах разрешил нам на этот раз выступить утром, и значит, не будет грехом против него отправиться через час: ведь полночь позади, и можно считать, что утро уже наступило. Слава Аллаху, благословенно будь его имя!

В походе принимали участие более четырехсот человек, которые должны были разделиться на два отряда. Первому предстояло поспешить на лошадях вперед и поймать обоих беглецов, а затем в условленном месте подождать остальных, следовавших частично на повозках, частично пешком. Первым отрядом командовал сам Абдулмоут, а вторым — тот унтер-офицер, который был назначен на место разжалованного фельдфебеля.