Карл Май - Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане - рассказы

— Думаю, да.

Штурман попрощался и вышел. Затем пришел посыльный мудали. Чиновник просил не отказать воспользоваться его экипажем, что, конечно же, было принято. Затем явился Калади — пожелать доброго утра.

— Ты разговаривал с Моламой? — спросил его англичанин.

— Да, сиди.

— Она поедет с нами?

— Я рассказал ей о двух магараджах, как они великодушны и могущественны, и она поедет, чтобы прислуживать вам.

— Что на это сказал ее отец?

— У Моламы нет ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры; у нее есть лишь я.

— Тогда ступай к ней. Через час мы выезжаем и ждем вас в жилище мудали.

— А мудали не схватит меня?

— Я бы ему этого не советовал. А теперь иди.

Взглянув на гавань, мы поняли, что на яхте начали разводить пары. Столб черного дыма заволок корму, паруса были поставлены, якорь поднят, и в тот момент, когда мы покидали отель, маленькое, суженное к килю судно пришло в движение, чтобы идти курсом на столицу Цейлона — Коломбо.

Прибыв к мудали, мы оказались встреченными изысканнейшими закусками. Затем подали два в Англии купленных экипажа, каждый их которых был запряжен шестеркой лошадей превосходной индийской породы. Первая предполагалась для Раффли и меня, вторая — для мудали. Калади и Моламе также был предоставлен экипаж.

По индийскому обычаю, перед домом стояла добрая сотня слуг: кули, гонцы, повара, так что любому встречному становилось ясно — ему выпала честь созерцать высокопоставленных вельмож.

Мы покинули Галле и добрались до Коломбо по ухоженной дороге, по сторонам которой тянулся нескончаемый ряд деревень; как игрушечные смотрелись дома, выглядывающие из буйной южной зелени. Ни один из уголков мира не способен сравниться с этой землей по богатству и разнообразию растительности. Типичнейшее дерево этой местности — папайя, которое обладает стройным, высоким и регулярно омолаживающимся стволом; на вершине, подобно зонту, произрастают длинные блестящие листья и масса солнцем напоенных плодов. Надо жить в этих широтах, чтобы понять первозданную красоту первых утренних часов в тропиках. Как чист и ароматен был воздух! Сколь незнакомым голосам отзывались сердца, сколь неизъяснимые предчувствия таили они! Было нечто Многозначительное и Могущественное в том отпечатке, который мир тропиков оставляет в душе, и возможно было представить вереницу многих лет отшельничества в этих райских местах…

Поездка наша протекала весьма быстро и счастливо. Уже на изрядном расстоянии от Коломбо тесные ряды более обустроенных, нежели виденные нами ранее, домов и отдельные европейские строения говорили о том, что мы приближаемся к столице. Плантации кокосовых пальм сменялись коричными садами правительства. Эти кустарники, плоды которых во многом способствуют торговле, имеют обыкновенно высоту от четырех до пяти футов, цветом и формой листьев похожи на сирийские. Улица с каждым шагом оживала все более и более: обширное предместье Коломбо производило впечатление города. Наконец мы достигли знаменитого, почитаемого сингальцами дерева баньян [104] Баньян (Ficus bengalensis) — священное дерево буддистов. .

В Коломбо мы прибыли на закате. Затем переговорили с представителем губернатора, чтобы понять, кто наделен полномочиями определить нас в правительственную резиденцию. Там уже для нас было приготовлено все, что после дороги можно было пожелать: прохладные комнаты, блестящая купальня, покой и пища. После обеда мы с Раффли отправились на побережье, где обычно собирался высший свет Коломбо; кто-то прибыл в экипажах, кто-то верхом, многие прогуливались, радуясь прохладному морскому бризу.

Радом с дорогой, на эспланаде, часть гарнизона, состоящая из коренных жителей, под командованием офицера-англичанина производила свои экзерсисы; подобными упражнениями можно было заниматься лишь в прохладные утренние или вечерние часы. Мы опустились на одну из скамеек. В кратких тропических сумерках море, казалось, разговаривало с нами… Как причудливо вспыхивали и менялись мои мысли! Колеблющееся марево моря, город, форт, пальмы, плоды которых шевелились под ветром ночи, — я должен был осознать, что я не во сне, что я действительно нахожусь на Цейлоне. Прошлое, пережитое, грядущее, а также образы фантазии объединялись в некое самоценное, полусознательное бытие…

Уже было глубоко за полночь и взвод, звеня оружием, не спеша возвратился в город, когда мы подошли к резиденции. В дверях стоял Том.