Карл Май - Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане - рассказы

Тут ушей моих достигли звуки, приведшие меня, надо признать, в некое замешательство. То была русская речь, причем беседовали двое, сидящие как раз у нас за спиной:

— Говори по-польски! Здесь достаточно китайцев и монголов, которые абы как, но поймут русскую речь. Кто бежал с рудников, не может быть до конца спокоен…

— Это скоро кончится. И нужда кончится, лишь бы поскорее попасть в Кай-чей или в Цинь-чей, а там уже беспрепятственно можно будет пробраться в Австралию или в Америку. Я думаю, Милославу можно доверять.

— А откуда он знает монгольский?

— Он занимался с детьми надзирателя и случайно нашел учебник грамматики… Кстати, ты знаешь, что вчера старику наверх пришли по меньшей мере восемь слитков? Как раз по одному на брата. Только выдастся темная ночка, мы без труда обделаем это дельце. О лошадях можно не заботиться, запасов у нас хватит, и, если не произойдет ничего непредвиденного, мы пересечем море уже богачами.

Шангю стал собираться обратно в палатку, я же решил, хотя услышанного было более чем достаточно, задержаться, опасаясь, правда, быть разоблаченным. Однако, взглянув краем глаза на говоривших и убедившись, что они мне не знакомы, последовал за Шангю.

На улице я спросил первого встречного человека, где стоит палатка орос. Он показал. И я, сопровождаемый ламой, отправился по лагерю с целью ближе познакомиться с нравами и обычаями паломников.

Мы подвигались к формуле, по которой шли шаг за шагом люди. Один из них привлек мое внимание, благодаря кипе книг, под грузом которой была укрыта его спина. Сделав какое-то очередное движение, он обернулся. Это был… господин асессор. Да и он, заметив мое пристальное к нему внимание, разглядел, кто я. В ужасе он непроизвольно сделал шаг из слов формулы. По буддийским понятиям, это делало все его старания начисто лишенными смысла. Он вынужден был выйти из шеренги паломников, подойти к ламе, следящему за правильностью выполнения ритуальных правил, и отдать свои книги. После этого он исчез в толпе.

Находясь в местах, где был бы русский или хотя бы европейский консул, я не преминул бы обратиться к нему. Но каковы должны быть мои действия здесь? Приди я к ламе, не имея на руках доказательств, это повредило бы мне. И я решил ждать, пока необходимые доказательства сами явятся ко мне. Однако я счел своим долгом предупредить Шангю:

— Я видел орос, — сказал я ему.

— Где?

— Двоих в чайной, а одного видел ты сам, — он отдал книги. Но веруют они не в святого.

— Откуда ты знаешь?

— Я слышал их речи. Они выжидают до первой темной ночи, чтобы похитить слитки.

Он изумился:

— Они говорили это?

— Да. Это воры и убийцы, бежавшие с рудников.

— Так надо сообщить обо всем ламе!

— Можешь ли ты подтвердить правдивость слов моих?

— Нет.

— В таком случае жди, сколько сможешь.

— Нет, я должен это сделать. Идем!

— Ты будешь ждать!

— Я не стану ждать, пока убьют ламу. Видишь, это Куан-Фу! Он чиновник, посланный императором для поддержания порядка и спокойствия, это видно по его бляхе. Не знаю, поможет ли он нам, но ни один лама не делает без него и шага!

Он не дал удержать себя и бросился к мандарину. Тот выслушал его весьма спокойно, а затем подозвал меня. Двое слуг, следовавших за ним, остановились невдалеке.

— Ты орос? — спросил он меня строго.

— Нет, — ответил я тоже серьезно.

— Следуйте за мною оба!

Оба полицейских, вставши по бокам, повели нас в палатку, на двери которой красовался герб императора. Там он распорядился усадить нас:

— Ты — орос, бежавший с рудников, а ты — переодетый лама, вызвавшийся ему помогать. К такому выводу я пришел. Я должен еще раз все проверить. Покуда я не вернусь, вы останетесь здесь. Если попытаетесь бежать, солдаты вас убьют.

Не желая тратить далее время на пререкание с нами, он покинул палатку. Я решил взять себя в руки, справедливо рассудив, что гнев, будучи сродни безумству, крайне нежелательный союзник в подобной ситуации.

Мы прождали около двух часов, после чего нам сказали, что Куан-Фу приглашен к орос и прибудет несколько позже.

Я понял: Милослав начинает действовать. Исход встречи я тут же с живостью представил.

Наступал вечер, и паломники должны были возвращаться с горы в лагерь. В какой-то момент слух мой — но слух внутренний! — уловил некое колебание воздуха, похожее на крик. Через паузу ему уже вторил разноголосый хор, сопровождаемый топотом и шумом. Оба солдата выскочили наружу; больше они не появлялись.