Персиваль Рен - Похороны викинга

– Мы друзья, – сказал я по-арабски. – Скажи нам, что случилось. Мы хотим тебе помочь.

Дигби тоже заговорил, и араб успокоился. По-видимому, он понимал все, что мы говорили, и мы понимали его настолько, насколько говорящий по-английски француз мог бы понять девонширского землепашца. Вот что он рассказал.

Женщина, пасшая коз, увидела приближение банды туарегов (араб назвал их «забытые Богом» и «закрытые плащами»). По глупости, а может быть, из геройства, она взбежала на скалу и крикнула об этом какому-то юноше, который работал поближе к деревне. Потом оба они бросились бежать, но женщину туареги поймали. Юноша поднял деревню на ноги, и все мужчины бросились с винтовками на скалы, рассчитывая принять бой с туарегами. Женщины и дети бежали в овраг позади деревни. По этому оврагу они надеялись добраться до того тайника, в котором обычно прятались.

Несколько юношей было послано предупредить верблюжьих пастухов. Наш рассказчик был в числе пасших. Они не успели собрать все свое стадо и погнать его в убежище, как на них налетели туареги. Туареги дали залп и набросились на верблюдов. Его они сочли убитым и потому не тронули. Когда он пришел в себя, то увидел, что, кроме трупов остальных пастухов, на месте стычки не осталось ничего. Тогда он приполз сюда, потому что хотел умереть в своей хижине.

Теперь туареги разбили поблизости лагерь и, по-видимому, наслаждались заслуженным отдыхом. Мужчины деревни, видимо, все еще сидели на камнях и ожидали нападения, женщины и дети прятались в овраге, а верблюды были захвачены. Судя по тону рассказчика, было бы не так ужасно, если бы верблюды были спрятаны, а женщины и дети захвачены туарегами.

Мы объяснили положение Хэнку и Бедди.

– Безопасный спорт и сочетание дела с развлечением, – заявили они и добавили, что нам следовало бы доставить туарегам еще какое-нибудь развлечение.

Мы устроили военный совет и решили послать раненого к остальным жителям деревни с сообщением, что мы их друзья. Мало того, мы враги туарегов и возвратим им их верблюдов, и не только их верблюдов, но и тех, которые принадлежали туарегам, если у них хватит храбрости нам помочь и они будут нас слушаться.

Когда раненый понял, что мы хотим ему помочь, он сразу перестал думать о том, что умирает. Ему сделалось лучше, и он встал. У него была прострелена грудь, но я думаю, что легкие задеты не были, потому что изо рта у него кровь не текла. Выпив воды и проглотив пилюлю, которую дал ему Дигби, уверяя что она совершит чудеса (боюсь, что эти чудеса не были подходящими для него), он шатаясь вышел из хижины. Стоя у входа, он осмотрелся и начал руками подавать какие-то сигналы. По-видимому, со скал кто-то ему ответил, хотя мы этого не видели. Через некоторое время он ушел и исчез в овраге. Он возвратился с огромным грязным косоглазым арабом, которого представил нам как старшину деревни Аззигиг.

Старшина был насмерть перепуган. Он совершенно ошалел, увидев четырех французских солдат, из которых двое говорили с ним по-арабски и предлагали ему с оружием в руках выступить на защиту Аззигига, домашнего очага и высшей справедливости. Сам он, по-видимому, думал, что следовало благодарить Аллаха за то, что все обошлось так легко, ничего не предпринимать и молиться, чтобы туареги поскорее ушли и перед уходом не сожгли бы деревни, не перебили бы коз и не начали бы охоту за мирными жителями.

Когда я спросил его, не огорчает ли его гибель замученной туарегами женщины, расстрелянных пастухов и потеря всего стада верблюдов, он ответил, что, по-видимому, такова воля Аллаха и против этой воли спорить не приходится. На это я указал ему, что наше прибытие также было волей Аллаха, и то, что туареги вместо того, чтобы ехать дальше, разбили лагерь, также совершалось по приказанию свыше. Он задумался и сказал, что пойдет переговорить со своими братьями. Он ушел и вскоре вернулся с депутацией невероятно грязных и подозрительных арабов. У них был такой вид, будто они не поверили его словам и пришли лично, чтобы убедиться в его правоте.

– Ну и ну, – заметил Бедди. – Вот хулиганы! Нигде таких не видел.

– Хороши, нечего сказать, – согласился Хэнк.

Я обратился к ним с речью и предложил им проучить туарегов. Я попытался припомнить все арабские слова, чтобы доказать этим фаталистам, что они имеют такое же «право на существование», как туареги. Словом, по мере сил и возможности произнес митинговую речь, упирая на необходимость возвратить верблюдов и указывая на то, что волю Аллаха они узнают, если последуют за нами и попробуют быть храбрыми.